Понуро отправился искать Лёшу, что, вопреки нашему близкому друг к другу расположению перед взрывом, оказался в канаве поодаль. Подсказкой его нахождения стал автомат, висевший за лямку на ветке щуплого деревца, едва не пострадавшего от разорвавшихся рядом снарядов. Лежал Алексей, не шевелясь, бездыханно, боком рядом с парой монстров и мертвым мужчиной, который когда-то завороженно слушал его истории. Сердце замерло: мой добрый приятель лишился ног, рваными тёмными краями на которых оседала уже знакомая чёрная копоть с кровью.
— Кто-нибудь, — отчаянно голосил сипло, — помогите мне! — На зов тут же подбежало трое солдат, вполне здоровые для того, чтобы помогать другим, а не себе. — Давайте спустимся вниз, нужно узнать, жив ли он! И помочь! — тревожно объяснял ситуацию новоприбывшим помощникам, а голос мой робко дрожал.
Вчетвером мы аккуратно спустились в овраг. Подбежав к Лёше, перевернул его на спину, приложил ухо к груди. Не просто надеялся, хотел услышать биение его сердца. Через несколько секунд почувствовал облегчение: он был ещё жив! Как же тогда был рад. Хоть бы они остались живы, вот чего всегда просил.
— Он дышит? — поинтересовался один из военных. Кивнул, и мы принялись бережно брать его и уносить к медикам.
— Да уж, досталось парню, ничего не скажешь, — подметил один из вояк, пытаясь изобразить на лице скорбь.
— Как и многим здесь, — ответил ему другой солдат РОСН, не получивший внешне никаких повреждений.
— Самому бы не мешало подойти к врачам: тебя тоже прилично задело гранатой, — с укором взглянул на меня третий помощник, принадлежащий к обычным гражданским, чудом выжившим после вчерашней резни.
— Справлюсь, спасибо за совет. — Мне надо было убедиться, что ими займутся и вылечат. Моё здоровье не так важно, если учесть мою причастность к этому инциденту.
Алексея отнесли в сторону, положили на раскладной стол и стали накладывать шины, оказывать всю возможную помощь. На отдалении заметил Леру, которая всё также безмятежно лежала, не подавая признаков прихода в сознание.
— Он жив, но тяжело ранен, у него оторваны обе ноги и, похоже, что сломаны пара рёбер!
— Несите этого с порезами ко мне, обработаю ему раны!
Повсюду раздавались либо всхлипывания потерпевших, либо безрадостный галдёж старающихся им помощь. Мою радость за спасение друзей тут же перебивал страх, страх за то, что они не выкарабкаются. Я молился, чтобы только с ними всё было хорошо.
В Валерии, как во мне и Лёхе, торчало великое множество мелких осколков гранаты, некоторые засели глубоко рядом с внутренними органами. Извлечение их сулило внутреннее кровотечение, которое невозможно было остановить действующим запасом медикаментов и инструментов. Алексею взрывом оторвало ноги, и я не знал насколько запоздалой сейчас может быть ему оказана помощь. Верил в то, что они выживут. Хотел, чтобы они поправились, ведь они переживали и не такое. Мечтал поделиться с ними своей удачей, своим здоровьем и никогда более не присутствовать в их жизнях, чтобы дать им спокойно и безопасно продолжить свой путь. Все полученные ранения ничто по сравнению с пережитой ночью бойней с беспощадными мутантами, которым только и нужно, что убивать всё живое. Ничто в сравнении с тем, как одерживали победу над опасными мутантами одну за одной, день за днем весь проклятый май. Как бы донести это до них? Как сказать им, чтобы тоже в это поверили?
Чтобы отвлечься от поганых мыслей, прокрадывающихся из подсознания в виде возможной неизбежности их страданий и смерти, осматривался в поисках тех, кому могла понадобиться простая помощь. По прошествии получаса, во время которых переносил и вытаскивал пострадавших под завалами других тел, насчитал двадцать семь живых человек, среди которых в полевом госпитале было девять. Остальные шестнадцать, как мне сказали, пали во вчерашней трагедии. За это время ни разу не встретил главного — майора этой части. Куда же он подевался, неужели погиб?