Он швыряет иракца на землю, приставляет пистолет к его голове и орет:
— Только двинься, и я снесу твою башку на хрен!
По словам Джейкобса, через несколько минут резервист-спецназовец пожал ему руку, поблагодарил его за то, что он заметил иракца, и сказал:
— Вероятно, ты только что спас нам жизнь.
Джейкобс ведет иракца тридцать метров по шоссе и снова сбивает его с ног. Но ничто не предвещает беду, пока на месте событий не появляется «Маллиган». По рассказам большинства, засранец приблизился к пленному, который лежал вниз лицом, крича и размахивая штыком. Иракец заплакал и стал умолять не убивать его. По словам нескольких присутствовавших там морпехов, этот аутист начал колоть пленного штыком и глумиться над ним, угрожая перерезать ему горло.
Дауну тридцать один и он женат. Он говорит, что никому не угрожал.
— Я просто приказал парню заткнуться на хрен, — рассказывает позже.
Также говорит, что никогда не колол иракца штыком. Утверждает, что держал штык в руках исключительно потому, что «когда подходишь к врагу вплотную, это самый лучший способ с ним сладить, не прибегая к стрельбе».
По словам Джейкобса, он волновался, что ситуация вышла из-под контроля. Он приказал одному из морпехов в своей группе — двадцатидвухлетнему капралу — охранять пленного. Капрал наступил ботинком на шею иракца и наставил на него автомат М‑4.
— Мы пытались разрядить ситуацию, — говорит он в свое оправдание. — Я не пинал его и не бил. Черт побери, мы просто хотели убрать оттуда того у*ебка.
На следующий день сержант-спецназовец — резервист, который сначала пожал Джейкобсу руку и поблагодарил его, — подал отчет, обвиняя Роберта, того капрала и «Маллигана» в грубом обращении с пленным.
Позже бывший спецназовец рассказывает мне:
— Мне жаль рядовых, сэр. Проблема была вовсе не в них. Проблема была в офицере.
Один из его резервистов-сослуживцев, старший рядовой, который тоже был свидетелем событий, подтверждает:
— Из того, что я видел — этот офицер ненормальный. С ним что-то не в порядке.
Виновник отрицает любую провинность. Он думает, что его обвинители просто недостаточно знакомы с реалиями зоны боевых действий.
— В тот день они увидели зверя и не знали, как с ним обращаться, — уверяет «Малли» позже. — С пленным обращались, как положено, пусть даже им не понравилось, как это выглядело.
Моя первая встреча с вражеским военнопленным происходит у заднего отсека Хамви лейтенанта, спустя час после инцидента.
Время вечернее, и второй взвод роты «Мародер» обустраивает блокпост с южной стороны города «Q». Пленный ерзает на платформе джипа, только теперь на его голову надет мешок. Несколько морпехов собрались вокруг и глумятся над ним.
— А что бы ты с нами сделал, если бы взял нас в плен, чурка? — говорит, набычившись, девятнадцатилетний морпех.
Подходит «Има».
— Эй, только не надо военных преступлений в багажнике моего грузовика. — Он бросает эти слова легкомысленно, еще понятия не имеет о возникших разногласиях вокруг захвата пленного. — Развяжите его и дайте ему воды.
Когда морпехи срезают с мужчины наручники на застежке, они видят, что его руки опухли и покраснели. Сердитый девятнадцатилетний морпех дает ему бутылку воды и кекс из сухого пайка. Пленный утирает слезы, секунду подозрительно смотрит на подношение, а затем с жадностью начинает есть.
— То, что мы даем тебе пожрать, вовсе не означает, что я перестал тебя ненавидеть, — говорит молодняк в униформе. — Я ненавижу тебя. Слышишь?
Когда беседую с пленным, уже наслышан о грубом обращении с ним во время захвата в плен. На нем не видно следов от уколов штыка. Самые худшие следы на его теле — это ужасные синяки от наручников на руках. Он довольно неплохо владеет английским и говорит мне свое имя. Время от времени, он хватает себя за плечи и вздрагивает от боли. Несмотря на все его страдания, есть в нем что-то шутовское и одновременно хитрое, как в сержанте Шульце из старого сериала «Герои Хогана». Он пытается убедить меня, что он вовсе не воин.