Вот так примерно радиоволны работают.
Вот, — продолжал он, — а теперь посмотри на нашу башню. Она выше всего в городе, самая высокая точка — триста шестнадцать метров.
Это именно башня, а не антенна. Сама антенна, которая излучает, это только те две скрещенные решетки, которые наверху стоят..
А вся башня и построена только для того, чтобы как можно выше эти решеточки поднять. Чем выше, тем лучше.
Потому что телевизионные волны летят только по прямой. Никаких преград они преодолеть не могут. Ни пронзить, ни обогнуть. Сразу отражаются — и назад. Не могут пройти в места, которые чем-нибудь закрыты. Могут попасть только в те точки, которые с антенны видны. Как говорится, телеволны распространяются только в пределах прямой видимости. А откуда самая большая видимость, как не с самой высокой точки города?
Вот для этого и построена башня.
Красивая, правда? Она мне нравится даже больше московской, та гораздо тяжелее на вид, словно из кирпича сложена. А наша легкая, ажурная, словно висит, земли не касаясь.
Что она передает на город?
Первое, конечно, — что в самой студии происходит.
Второе — это то, что вне студии, за пределами. То, что видят Пэ-Тэ-Эс, а еще — что из других городов прилетает.
Здесь ей помогает ее некрасивый помощник — приемная антенна. Ты ее, может, видел, она за студией стоит. Конечно, не такая высокая и красивая, но дел у нее не меньше. Хватает. Без ее помощи ее красивая сестра раза в три бы меньше рассказывала, чем при ней.
Главное, что приемная антенна делает, — принимает сигналы от Пэ-Тэ-Эс.
Сергей Иванович вынул из-за пазухи блокнот и нарисовал в блокноте:
— Вот видишь, — сказал он, — на высоте ста двадцати восьми метров на эту башню надето словно ожерелье из тарелочек. Таких ожерелий три. Это приемные антенны. Когда Пэ-Тэ-Эс начинают передачу, эти тарелочки начинают вращаться вокруг своей оси и останавливаются только тогда, когда сигнал от Пэ-Тэ-Эс попадает точно в центр каждой из тарелочек, и. значит, волны от Пэ-Тэ-Эс, как караси, каждая шлепается на тарелочку, и ни одна не пролетает мимо.
С приемной антенны волны эти идут на усиление, вот в этот маленький домик, а из домика — к нашей красавице — передающей антенне, и с нее уже разлетаются по городу.
Теперь, видишь, эта большая тарелка, целый таз, слева, пониже. На него шлепаются, добравшись сюда из последних сил, волны из других городов, в основном из Москвы.
А почему из последних сил? — спросил я.
— Потому что далеко, — ответил он. — И никогда бы им не долететь, если бы не спасительные островки — ретрансляторы.
— Какие спасительные островки?
— А ты знаешь сказку Андерсена о двенадцати братьях, которые, чтобы через море перелететь к единственной своей сестре, превращались в лебедей, а долетев к ней, снова превращались в людей? Если принять, что братья — это, скажем, наши дикторы, а лебеди — радиоволны, получается вроде как телевидение.
И помнишь, там еще написано, что как раз на середине пути их силы кончались, и они непременно гибли бы, если бы не маленький островок.
Ретранслятор — это и есть такой островок.
На нем лебедь-волна отдыхает, набирается сил и дальше летит.
И еще там написано, что в облаках они не знали, как дальше лететь, а с островка всегда видна была их земля.
Вот тебе и вторая роль ретранслятора.
Потому что с верхушки одного ретранслятора всегда видна торчащая из-за горизонта верхушка второго.
И этот ретранслятор направляет волну точно на следующий.
А я уже говорил, что телеволна — это такой особенный лебедь, который летит только прямо.
Ему неважно, что земля под ним закругляется, все дальше вниз уходит, — он летит себе прямо, в пространство.
Тут-то его ретранслятор хватает и пригибает немного к земле и дальше пускает вдоль земли, и только он снова начнет отрываться, — его следующий ретранслятор хватает.
То есть цепь ретрансляторов заменяет дугу, которую образует бок земли и по которой телеволна лететь не может, ломаной линией, по которой с помощью ретрансляторов телеволна лететь может, и даже вполне!
И по всей нашей стране идут шеренги ретрансляторов, от одного города к другому.
Без них ни один город никогда бы другого не увидел.
Везде ретрансляторы стоят: в тундре на мху, в пустыне на песке.
Примерно один на восемьдесят километров линии.