Грош нам цена, если мы, рассказывая о работе лаборатории, парализуем эту работу на весь день! Так скоро нас вообще никуда не будут пускать... Ясно?
— Да! — сказал я потом. — И вообще хорошо бы вот так работать! Сколько интересного увидеть можно!
— Думаешь, легко? Здесь особые люди нужны. За какие-нибудь два часа надо успеть приехать, аппаратуру развернуть, разобраться, что к чему, показать, свернуть аппаратуру, уехать. Не хуже пожарников. Недаром сюда люди подобрались, которые раньше в десантных войсках служили. В них эти качества заложены — сообразительность, быстрота, смелость. Если будешь спортом заниматься, реакцию разовьешь, подвижность — тогда, может быть...
— Буду стараться.
— Старайся.
Однажды после школы переходил я улицу и вдруг вижу — стоит среди машин наша ПТС.
Без меня!
Бросился я в самую гущу всех этих, автомобилей, пробрался между ними и в наш автобус влез.
— О, — говорит Сергей Иванович, — ты откуда?
— С улицы, — говорю. — Как же это, Сергей Иванович?
— Что как же?
— Без меня.
— А-а-а. Понимаешь, дело очень серьезное. Нельзя посторонних брать.
— А я разве посторонний?
— Ты, конечно, свой. Только все равно нельзя. Очень большая ответственность. На серьезное дело идем.
Тут зеленый свет загорелся, и автобус тронулся.
— Сергей Иванович, — прошу. — Ну пожалуйста! Я мешать не буду, только помогать.
— Ой, смотри. Если натворишь что-нибудь, — нам обоим и влетит. Особенно, конечно, мне. Очень серьезное дело. Большая ответственность.
И так он бормотал о каком-то серьезном деле всю дорогу. Потом взглянул я в окошко и вижу: едем по аэродрому, под колесами ровные плиты, вдали самолеты — огромные, светло-серые. Остановились.
— Ну, — говорит Сергей Иванович, — садись здесь и не шевелись. Чтобы тебя никто не видел. Увидят — конец. — И вышел из автобуса. А я опустил на окне занавеску и стал наблюдать из-за занавески.
Сергей Иванович идет, серьезный, озабоченный, и рядом два оператора катят на своих камерах.
Идет к ним навстречу летчик, важный очень, серьезный, может, начальник аэродрома.
— Здравствуйте!
— Здравия желаю. Готовы?
— Готовы, — говорит Сергей Иванович. — Значит, самолет сядет точно сюда? А не промахнется?
— Не беспокойтесь, — говорит генерал, — наши летчики садятся с точностью до сантиметра.
— Значит, примерно здесь будет кончаться трап?
— Не примерно, а точно. У нас в авиации все точно.
— У нас в телевидении тоже, — говорит Сергей Иванович. — Значит, ребята, поставим здесь первую камеру. Покажем выход из самолета, встречу у трапа.
Они отошли подальше.
— А вот здесь, — сказал генерал, — он будет говорить речь. А вот тут рядом пройдет парад почетного караула.
— Ясно, — сказал Сергей Иванович. — Рубен, ставь сюда свою вторую камеру.
Он вернулся в автобус, включил станцию, и мы сидели молча, напряженно. Видно, очень серьезное предстояло дело.
Тут в автобус влез еще один человек.
— Ну, порядок, — сказал он, тяжело дыша, — еле нашел свободный телефон.
— А зачем телефон? — не выдержал я.
— Тихо ты, — зашипел Сергей Иванович, — тебя здесь нет. Как зачем телефон? А со студией связь держать — я ж тебе говорил... Может, авария какая-нибудь, может, передачу нашу и не видит никто!
— А по радио связаться? Радиоволны?..
— Радиоволны изображение и звук на экран передают. Нам, с нашими разговорчиками, лезть туда не следует! Все!
Я сидел у окна и из-за занавески наблюдал за небом и за аэродромом. На краю аэродрома собралась большая толпа, люди держали в руках плакаты и цветы.
Вдруг в небе показался большой самолет со скошенными крыльями. По бокам от него летят два истребителя. Большой самолет стал опускаться, тяжело стукнулся о посадочную дорожку и покатился по ней; покатился все медленней и остановился точно в назначенном месте.
Два человека сразу бросились к нему и вставили под колеса деревянные клинья. К самолету задним ходом стал подъезжать высокий серо-голубой самолетный трап. И вот верх его оказался точно у самолетной дверцы, и трап замер. Дверца открылась, и из самолета вышел иностранный премьер-министр — фотографию его я видел вчера в газете. За ним, чуть поотстав, шли другие люди. По бокам трапа стояли стюардессы.
Встречающие махали флажками и радостно кричали. Премьер помахал им тоже. Потом пожал руки всем, кто стоял у трапа. Потом пошел вперед, где были установлены микрофоны, остановился и начал говорить речь. Он говорил несколько фраз, потом, склонив голову набок, слушал, как говорит переводчик. Мне казалось, что по-русски он тоже понимает.