Глава 9 'Чертоги сна'
Я всё-таки уснул после ночной прогулки. Нормально ли это? Осознавать, что ты находишься во сне. Чувствовать туманность, что размывает детали? Она отличается от реального нежелания всматриваться в окружение. Марево стало понемногу рассеваться. Передо мной возник согнутый облик. Человек сидит на стуле, без единого движения. Его глаза закрыты, но голова не опущена. Он как будто бы смотрит в даль своего сна. Интересно, что он видит? Как понять того, кто молчит?
Взгляд начал всматриваться в окаменевшую фигуру. Я прожил целый год со стариком и его размышлениями. Но ни разу не обратил внимания на внешность соседа или выражения лица. Хоть его пыльные мысли и напрягали, в них проблескивали ценные советы. Я не могу сказать: старик мне настолько неприятен, что всякий интерес его рассмотреть выцветал. Нет. Просто не понимаю, зачем это нужно. Если вещатель отлично передавал свою внешность и пепельное настроение голосом. Зачем терять часть концентрации на визуальное восприятие, когда в этом нет необходимости. У меня осталось её не так много. Но сейчас всё наоборот. Нужно преобразовать внешние черты в читабельные мысли.
Лицо позера застыло, без эмоций. Хотя правый край рта был всё же немного опущен. Или осел, только что. Черт. Я отошёл и вытер пот со своего лба. Хват тревоги не отпускал ни на секунду. Знаю, что преданный своему делу, натурщик не оживёт. Но как-то всё равно не по себе. Ещё эти колкие аналогий из фильмов ужасов. Когда зрителям показывают монстра с закрытыми глазами, и он резко вскакивает. Вроде бы распространенный скример, но пугает, до жути.
Не стриженые ногти, поредевшие волосы и грязная одежда. Должно быть, его не сильно заботила внешность. Вместо выходов в свет, он отдавал предпочтение работе. Исписанные руки подталкивают к мысли, что он немало записывал. Но зачем? Морщины, шрамы от ветрянки, грубый и большой нос. Громадная голова и худое тело. Крохотный подбородок и маленькие руки. Но анфас тянет на двадцать два года. Даже в опрятном виде ему трудно было бы ужиться с людьми. Неопрятного человека могло бы спасти прекрасное умение вести и поддерживать общение. Но судя по отстраненному положению, и здесь у него были отклонения.
Одичалый вовсе не хотел оставаться сторониться света. Стопка фотографий покрывалась рукой. Изображения людей рядом с ним, говорят о том, что он пробовал быть вне одиночества. Может быть, он хотел вернуться к ним с тем, что смогло бы компенсировать его недочеты. Он хотел, быть ближе к обычным людям и не ощущать себя кривым.
Ведения таких бесчисленных записей стали бы для меня мучительными. Цикличные движения стёрли бы в пыль всякий смысл и желание. Если бы я ещё мог думать, то все мои мысли сковало бы одно утверждение: это никогда не закончится.
Расстройство отпряло голову. Позади меня проявились десятки нитей с перевернутыми вопросами. На большинстве крючков висели диктофоны. Невод закоулков слегка колыхался, словно от могильного ветра. Моя рука коснулась странной занавески, и мысли впитали её трепет. Что происходит с человеком, который лишен возможности развиваться на социальном уровне. Он пробует искать иные способы коммуникации. И находит их в творчестве, иногда в прошлом. Недостаток общения с людьми можно восполнить саморазвитием личности с опорой на светлые воспоминаний. Но их так мало.
- Даже самые неровные осколки можно собрать в один полноценный образ. - воспроизвелась аудиозапись.
- Только не сдавайся: ищи части себя по комнатам подвала и чердака.- продолжил второй диктофон.
- Когда я отдалялся от того ребенка, я хотел помочь ему обрести себя. Собрать его необдуманное прошлое во едино. Хотел проявить его будущие, которое у него не было. Но слегка ограняя его, я перенасыщал себя.
Записи стали озвучиваться одна за другой. Моим мыслям едва удавалось выделять понятные реплики. Листы двух ветров. У него разный характер у неё - внешность. Один впитывает окрас ощущений, другая зеркалит мысли лишь на время. Их переменчивость схожа отчасти, но идут они врознь. Вопреки общему прошлому, их пути разошлись и он рад её отдалению. Рад глупой судьбе, что перестала сводить их вместе. Случайностям не дано было понять последствия дружбы. Как и мальчику, который хотел быть рядом с ней. Я не знаю, каким мне быть, чтобы люди приняли меня. Быть самим собой я не могу. Я не могу быть тем мальчишкой, который жил чужой правдой и избегал колкости разбора и самоанализа. Кем мне быть, если мой характер был раздроблен ещё в детстве. Может быть мне стать собирателем тех осколков или жить вообще без прошлого, лишь сегодняшним днём. До сих пор не знаю, поэтому я буду меняться до тех пор, пока не обесценю все возможные способы привязаться к людям. Я не хочу снова дорожить местом среди двойственности добродушных. Не хочу ценить и феерично радоваться тому, что остальными воспринимается как доступная обыденность. Вытеснять насыщенными эмоциями мысли о том, что подумаю окружающие о твоей недоразвитости. Это делает тебя другим, вопреки твоему желанию быть со всеми. И никто же ведь не скажет в чём дело и как исправиться? Жизнь в незнания того, что люди обладают двумя сторонами, ужасна. Но умереть за осознание этого ещё хуже.
- Невыносимое состояние. - снова начал одиночный голос записи.
- Постоянно чем-то тыкали и ждали от меня реакции. Вопреки желанию знакомили меня с другими людьми и пытались выдавить отдачу. Ответные слова, взгляд или услугу. Но цикл поначалу взаимовыгодных отношений не строился. Как можно научиться дружить и помогать тем людям, к которым тебя привели и сказали: 'Это твои родственники'. Как можно наладить хорошие отношения на обмане и неспособности мальчика узнать правду, найти себя? Общение часто наладилось. Они снимали слои спокойствия, отчего возникала тревога и страх. Брали кровь из пальца, но даже она не шла. Организм изменился, вне моего детского понимания. Только у автора той вычурной идеи не вышло ускорить процесс моего взросления. Всё получилось с точностью, до наоборот. Детские годы приумножились, вытеснив взрослую жизнь. Десятки больничных и домашних процедур разворотили мой внутренний мир. И одна операция, которая была не нужна. Мне было плохо в больнице, но я по крайне мери верил, что всё это делается с целью лечения и когда-нибудь я смогу вернуться домой. Но куда мне идти, если лечение обернется обманом с корнями из дома. Как бороться с тем, кто был для тебя необычайно близок? Как, если не я позволил ему войти?
- Мальчик мог собрать из навала разного Лего небывалые конструкции. Найти место каждой детали в гармоничной модели. Но в обществе даже связка дельных слов чуралась моего ума. Среди людей все мысли разбегались в тревоге. Все мои воспоминания, которые я должен был обдумывать, собирались в нагромождения. До тех пор, пока дверь памяти не пробило от натиска завала. Сотни множеств листов накрыли меня с головой. Но я же ведь смогу собрать порядок и из этот хаос?
-Ты хотел узнать правду. На держи. - сказал полуразмытый силуэт, походившей на врача комплекса.
-Тебе двадцать три года, а у тебя нет ни дома, ни семьи, ни будущего. У тебя никогда не будет цельной семьи и окружения, без второго дна. Ощущение вмешательства не оставит тебя в покое. Но ты не сможешь ему противостоять. Ведь всё что у тебя есть это отравленные им воспоминания и жалкие догадки!