Сципион удивленно вскинул голову.
– Я имею в виду, что у вас на Форуме легко приобрести друзей. Для этого достаточно обратиться к незнакомому квириту с приветствием, назвав его по имени.
– О нет, мой друг. У меня плохая память. Вот Аппий Клавдий похваляется, что он знает каждого гражданина по имени. Мне достаточно того, что все знают меня.
Аттал
Услышав стук, Блоссий подошел к двери и открыл ее. Перед ним стоял незнакомец в дорожном гиматии и внимательно смотрел ему в глаза.
– Заходи! – предложил Блоссий. – Судя по одежде, ты с дороги. Мое скромное жилище принимает всех. А сам я рад служить любому, кто ищет помощи и совета.
– Я нуждаюсь в том и другом, – отозвался незнакомец, вступая в дом. – Мое имя Аттал. Я царь Пергама.
Обычно такое представление вызывает суету, удивление, испуг. Ведь не каждому смертному доводится принимать у себя дома царей. Но эти слова не произвели на Блоссия никакого впечатления. Лицо его оставалось таким же невозмутимым и приветливым.
– Садись, Аттал, сын Аттала, – сказал философ, предлагая гостю стул. – Сними свой гиматий, если хочешь.
Пока царь устраивался поудобнее, Блоссий занимал его разговором.
– Я немного читал о твоем царстве; о твоей столице, второй в круге земель; библиотеке. Мой юный друг и ученик, да будут к нему милостивы маны, несколько лет жил в одном из подвластных тебе городов. Мысленно я был с ним. Но мне самому не приходилось выезжать за пределы Италии.
– Об этом и пойдет у нас речь, – сказал Аттал. – Как тебе известно, я состою в переписке с Корнелией, и от нее наслышан о тебе и о твоем искусстве воспитания. Но сначала объясню. У меня есть сын…
– Да, да! – подхватил Блоссий. – Я слышал о твоем наследнике и знаю, что его, как тебя и твоего отца, зовут Атталом.
Гость поморщился.
– Но тебе неизвестно, – продолжал он, – что у меня есть племянник, сын моего любимого брата Эвмена. Внебрачный сын. Тебя может удивить, что я сейчас скажу. Но я должен тебе признаться, что вопреки родственным связям, я бы предпочел, чтобы мне наследовал сын Эвмена Аристоник.
Царь положил ладонь на стол и сжал пальцы в кулак. Блеснул драгоценный камень, вставленный в кольцо.
– Видишь ли, – проговорил гость с неохотой. – У Аттала дурные наклонности. Я обращался к медикам. Жажда обогащения заставляла их скрывать от меня истину. Но она все равно раскрылась. Мой мальчик неизлечимо болен. Ему никто не может помочь. Я пытался втолковать римским сенаторам опасные последствия передачи власти моему сыну. Меня успокаивали. Но блеск глаз собеседников выдавал их истинные мысли и чувства. Они радовались, ибо худший царь – для Рима самый лучший.
Аттал снова взглянул Блоссию в глаза и сказал, понизив голос:
– Может случиться, что сенат захочет воспользоваться болезнью моего сына для того, чтобы превратить мое царство в римскую провинцию. В этом случае Аттала III должен сменить Аристоник. Я хочу, чтобы он был к этому готов. В письме к Корнелии я задал ей вопрос, может ли она отпустить тебя, хотя бы на короткое время, в Пергам. Она ответила, что ее старший сын, кажется, его зовут Тиберием, вскоре отправится в Испанию, а младший еще не готов к восприятию философии. Поэтому Корнелия не возражает, если ты отлучишься из Рима. Понимая, что твое решение во многом зависит от того, понравится ли тебе ученик, я привез Аристоника.
– Меня тронуло твое отцовское горе, Аттал, – проговорил Блоссий. – Я готов тебе помочь. Но ты знаешь, ведь я последователь Зенона…
– Знаю! Именно поэтому я выбрал тебя. Ведь мать Аристоника – рабыня. Зенон же писал, что раб, одетый в рубище, может быть достоин большего уважения, чем владыка великой державы. Я бы к этому добавил: такой раб может стать и царем, если у него достойный наставник. Твои услуги…
– Оставь, Аттал! Зенон, как ты помнишь, писал: «За добро надо платить добром, а не золотом».
Аттал покраснел.
– Прости меня. Неистребимая царская привычка. Но знай, если кто-нибудь из твоих друзей окажется в беде, он может рассчитывать на мою помощь.
– Я тебе верю, Аттал, – с чувством проговорил Блоссий. – Помогать друг другу – наш человеческий долг. Если бы мы все его выполняли, мир был бы другим. Приводи Аристоника. Я позанимаюсь с ним в Риме и провожу его в Пергам.
Аттал встал и низко поклонился.
– Прощай, мой новый друг. И спасибо тебе за урок. Ведь учиться никогда не поздно.
Оставшись один, Блоссий сел в кресло и закрыл глаза. «Ты пришел ко мне слишком поздно, Аттал», – думал он.