Прошло несколько часов утомительной ходьбы, пока мы обнаружили лежки. Звери встали уже утром, начали пастись. Швед и кореец заулыбались; теперь, я видел, они поверили моему опыту.
Чувствовалось, что стадо где-то близко. Во избежание лишнего шума носильщику предложили держаться шагах в пятидесяти позади, а мы, постепенно распутывая и обрезая петли пасущегося стада, осторожно взобрались на освещенную солнцем, покрытую дубами возвышенность. Сразу за ней начинался хаос сильно заросшего оврага. Камни, коряги, кустарник среди старого чернолесья — фон, сильно мешающий разглядеть осторожного зверя. После яркого света все здесь казалось погруженным в серую мглу.
Едва высунувшись и прячась за ствол дерева, я глянул вниз и, показалось, заметил какое-то движение. Сделал предостерегающий жест; компаньон замер в двух шагах слева. Я видел любопытную картину. Короткий толстый обломок упавшего дерева удивительно напоминал стоящего боком, застывшего в настороженной позе кабана. Но эта чурка была густо усыпана снегом, а поэтому сомнений не вызывала. Однако странное совпадение: на правом ее конце виднелись три темные точки: одна побольше, две поменьше, как нос-пятак и два глаза… И тем не менее я понимал, что живой зверь не может быть покрыт слоем снега.
Это чучело находилось всего в сорока шагах от нас, а вокруг него тоже камни, стоячие и поваленные, присыпанные снегом стволы деревьев. Замерев, я смотрел не отрываясь, инстинкт подсказывал не шевелиться. С минуту мы простояли как вкопанные. Но вот — одно едва заметное движение, а может быть, пар от дыхания, и все стало ясно: да, это кабан! И лишь тогда я понял: белый он потому, что, копаясь в глубоком снегу, резкими взмахами головы снизу вверх набросал на себя целое покрывало. Последним броском засыпал и голову и, услышав шорох, полуобернувшись, застыл. Он стоял по брюхо в снегу, и черными в самом деле оставались лишь глаза да кончик носа. Точно слепленная детьми лежащая на боку «снежная баба». Однако поза была крайне напряженной.
Мне хотелось, чтобы гость стрелял первым, это был неслыханно удачный шанс. Указывая одними глазами, я едва слышно произнес:
— Бейте, это кабан!
Но его непривычный глаз не мог нащупать зверя среди хаоса неясных теней. Он, естественно, искал черную тушу и не находил ее. А секунды бежали… Миг — зверюга скроется!
Я медленно поднял винтовку: на этом расстоянии можно было попасть в глаз. Однако Стен чувствовал, что вепрь рядом, и бурно переживал первую встречу. До меня донеслось едва слышное:
— Ради бога… — И я опустил ружье.
В этот момент по направлению моей мушки он разглядел зверя и — о ужас! — двинулся вперед…
— Стреляйте! — выдохнул я, совсем обалдев от такого несуразного поведения. Но он так разволновался, что не рисковал бить с руки. Подбежав к одному из дубков, опер на толстую ветку свой маузер и начал целиться. Неплохой стрелок не верил себе…
Я считал, что все безвозвратно потеряно: сейчас кабан прыгнет и растает в зарослях! Но если бывают чудеса, то случилось одно из них: обычно на редкость чуткая свинья даже не шагнула. Только едва заметно повела головой и осталась в той же позе. Очевидно, солнце слепило ее, а ветер относил шум и запахи. И лишь мелькнувшая тень заставила насторожиться.
Мне казалось — швед целится целую вечность, я даже успел подумать: не случилось ли что с ружьем. Но — траххх! — и зверь кинулся вправо, куда стоял головой. В первом же удобном «окне» я поймал его на мушку и «подправил»: он с ходу закопался носом и повалился на бок. Среди деревьев в разных направлениях замелькали темные силуэты. Выбрав на прогалине покрупнее, я свалил другого. Треск, шум, выстрелы, хрюканье — все разом оборвалось. Наступила тишина.
Гость был в восторге: в первой чушке была и его пуля. Я сунул палец в рану и мазнул его по лбу, объяснив, что это — посвящение в кабанятники. Он счастливо улыбнулся и не стирал кровь до вечера.
Подбежал кореец, он, казалось, был довольнее всех. По очереди пинал каждого зверя, приговаривая:
— Ага, попались! Сколько за лето сожрали наших бобов, картошки, кукурузы?!
Мы стянули кабанов рядом. Бергман навел аппарат, я объяснил корейцу — куда смотреть, на что нажать. Он долго искал нас в объективе, слушал команды, но умудрился удачно заснять всю группу, хотя фотографировал впервые в жизни. Этот снимок навсегда запечатлел нашу охоту в книге Бергмана о Корее: два кабана, он в маскхалате и я в охотничьих доспехах из самодельной замши дикой косули.