— Ого-го! Валентин!
Нет, не слышит: вагонетка сильно стучит колесами на стыках рельсов. Они миновали меня и начали удаляться. Что делать, не ехать же завтра следом в этакую даль?
Выстрелил в небо — безрезультатно; они все дальше. И вдруг поровнялись с канавой, заполненной стоячей, как в болоте, водой. Последний шанс: вторая пуля ударила в зеркало болотистой жижи, взметнув брызги рядом с платформой!
Валентин вырвал у китайца тормозной рычаг, застопорил, скатился в кювет и щелкнул затвором: он принял мой сигнал за нападение. Я расхохотался, закричал, чтобы подождали, и бегом настиг вагонетку.
Он, уже улыбаясь, показал кулак:
— Черт, думал хунхузы. Ого! Что это? Когда ты успел?
Я передал свои трофеи, и мы расстались.
Первая половина мая прошла, а главная цель — полноценные панты — все не была достигнута. Теперь наш день был разбит по летнему расписанию. Майские ночи коротки, вставать приходится в три утра. Захватить пасущимся такого хитрого и осторожного зверя, как изюбр, можно только на утренней или вечерней заре. Поэтому возвращались с утренника часам к десяти, умывались, завтракали и снова ложились спать. Потом обедали и уходили на вечернюю зарю. И все равно пантачи оставались неуловимыми.
Завершив утренник, я обходил разведкой вершину так приглянувшейся Долины Эльдорадо, когда неожиданно наткнулся на очень старое брошенное жилье. Много лет назад здесь был маленький укрепленный поселок. Прилепившись у подножия сбегающего в долину горного кряжа, стояло несколько полусгнивших построек, окруженных неглубоким рвом и глинобитной стеной. На прилегающую к этой крохотной крепости высотку зигзагами вела размытая тропинка; наверху сохранились остатки сторожевой вышки. Маленький лесной поселок-форт выгорел и был давно брошен неизвестными обитателями. Черные, полуразрушенные, с провалившимися крышами постройки казались скелетами, кругом поднимались заросли сухой прошлогодней и свежей полыни.
За годы отсутствия человека ветер услужливо нанес пушинки-семена душистого горного тополя, вся площадь поселка успела покрыться зарослями молодняка. Деревца заполнили дворы, кое-где проткнули полуобрушенные кровли.
Меня всегда волнует заброшенное человеческое жилье. Не вековые развалины — из них давно выветрилось все живое, но такое, где жили люди одного со мной поколения и еще видны следы разрушения. Когда брошено жилье, можно определить по выросшим во дворах деревьям. Мне кажется, среди этих руин еще живы души тех, которые любили, радовались, надеялись, горевали и плакали. Мужчины сидели вечерами на завалинках, дымили трубками, женщины выводили гулять детей, судачили. И все это происходило тогда, когда и ты жил где-то, далеко или близко…
И бьется вопрос: почему, зачем, что заставило их покинуть насиженное гнездо? Вырубили лес? Нет, он совсем рядом. В реке полно рыбы, в горах — зверя.
Пожар, землетрясение, наводнение? Нет, следов катастрофы не видно. Вероятно, все-таки хунхузы…
Я задумчиво бродил среди развалин и внезапно остановился: на глинистой почве одного из двориков след изюбра! Потом второй, третий… Следы были разной давности, это говорило, что они не случайны, что-то привлекало сюда осторожных зверей. И это «что-то» — оставленная человеком соль, запасы золы и пропитанная всем этим земля — мощные искусственные солонцы, которые всегда так манят к себе копытных.
Стал осматривать все уголки руин и в нескольких местах нашел вырытые копытами ямки и обсосанные губами края саманных стен. Отдельные следы приводили в полуразрушенные помещения: звери уже считали развалины своей кладовой. Следы ручейками стекались к проломам в крепостной стене, служившим входом для лесных посетителей. Рвы оплыли от времени, преодолеть их уже не составляло труда.
Тщательно обследуя местность, убедился, что здесь хозяйничало несколько самцов-изюбрей, несомненно взрослых пантачей. Понял, что открыл золотую жилу в Долине Эльдорадо! Сердце забилось, рисовались картины встреч…
Поднялся по заросшей дорожке к остаткам караульного поста. С этого места, где когда-то, наверное, стоял таинственный часовой, между кромкой тайги и глинобитной стеной, опоясывавшей мертвый поселок, изумрудная болотистая низменность просматривалась на несколько сот метров. Здесь я и решил устроить свой наблюдательный пост.