Толпа молча взирала на него, восхищаясь его искусством, но не испытывая той любви, какую они питали к его отцу. Все, кроме одного человека: Мейси стояла, раскрыв рот и смотря во все глаза. Она никогда не видела такого красивого мужчину и в свои четырнадцать лет была готова влюбиться с первого взгляда. Он, конечно же, даже не заметил ее — он, казалось, никого не замечал, глядя только вперед.
Анна Келлавей пришла в себя без помощи фляжки Филипа Астлея. От бренди она отказалась, к недоумению Магги, человека с пирогом, женщины перед ним с крошками в волосах, человека, чьего плеча она коснулась, мальчишки, который принес фляжку, — практически всех вокруг, кроме остальных Келлавеев. Анна ничего этого не заметила — ее глаза были устремлены на исполнителей, шествовавших за Джоном Астлеем. Впереди шла группа акробатов, которые то двигались обычным шагом, то одновременно принимались совершать разные кульбиты — колеса и бэкфлипы.[22] За ними семенила группа собак, которые по команде разом вставали на задние лапы и в таком виде преодолевали футов десять, потом бежали вперед, перепрыгивая друг через друга по сложной схеме.
Каким бы все это ни было удивительным, больше всего внимание Анны привлекла танцовщица на канате. Два сильных циркача несли по шесту, между которыми был натянут канат, похожий на толстую веревку для сушки белья. Посредине веревки находилась темноволосая женщина с лунообразным лицом, в атласном платье в красно-белую полоску, с обтягивающим корсетом и расклешенной юбкой. Она раскачивалась назад-вперед на канате, словно на качелях, потом небрежно наматывала часть веревки себе на ногу.
Магги подтолкнула Джема и Мейси.
— Это же мисс Лаура Девайн, — прошептала она. — Она из Шотландии и считается лучшей танцовщицей на канате в Европе.
По сигналу люди с шестами натянули веревку, и мисс Девайн наверху совершила изящный кульбит, обнаживший несколько слоев красных и белых нижних юбок. Толпа взревела от восторга, а канатоходка повторила трюк — на сей раз дважды, потом три раза подряд, а потом принялась делать кульбиты на веревке, переворачиваясь без конца через голову, отчего ее нижние юбки превратились в красно-белый шар.
— Это называется «поросенок на вертеле», — сообщила Магги.
После этого мужчины с шестами приблизились друг к другу, и улыбающаяся мисс Девайн закончила последний кульбит долгим прыжком к небесам.
Анна Келлавей не сводила глаз с мисс Девайн, ожидая, что сейчас та грохнется оземь, как ее сын Томми с грушевого дерева. Но циркачка не упала. Напротив, возникало такое впечатление, что она неспособна упасть. В первый раз за те недели, что прошли после смерти сына, Анна ощутила, как клещи горя отпустили ее сердце. Она наклонила голову, чтобы видеть мисс Девайн, которая в этот момент взметнулась высоко над мостом, хотя теперь перед самой Анной было другое зрелище: обезьянка на пони, человек, который сидел на спине лошади спиной к движению и подхватывал брошенные платки, оставаясь в седле, группа танцоров в восточных костюмах, совершающая пируэты.
— Джем, что ты сделал с этими билетами? — вдруг спросила мать.
— Они здесь, ма. — Джем вытащил билеты из кармана.
— Не выбрасывай их.
Мейси захлопала в ладоши и подпрыгнула несколько раз.
Магги зашипела:
— Спрячь их!
Окружающие их люди с любопытством повернулись к ним.
— Так они в партер? — спросил человек с пирогом, наклоняясь над плечом Анны, чтобы увидеть получше.
Джем принялся засовывать билеты назад в карман.
— Не туда! — воскликнула Магги. — Их у тебя оттуда вмиг вытащат.
— Кто?
— Да вот эти мошенники. — Магги кивнула в сторону пары мальчишек, которые чудесным образом просочились через толпу и оказались рядом с ними. — Они попроворнее тебя будут, хотя и не проворнее меня. Видишь?
Она выхватила билеты у Джема и, ухмыляясь, принялась засовывать их за вырез платья.
— У меня они целее будут, — сказала Мейси. — У тебя-то шнуровки нет.
Улыбка исчезла с лица Магги.