— Не может быть.
— Oui. Теперь вашей обязанностью является снова заселить наш мир. Мы сняли для вас номер в «Одеоне». Там три спальни. Три — мое любимое число. Простое.
— Вот так бутерброд! — воскликнул Гельсион. — Я же об этом только и мечтал.
Его путешествие в «Одеон» было самым настоящим триумфом. Его украсили гирляндами цветов, ему пели серенады и приветствовали радостными криками. Обезумевшие от восторга женщины бесстыдно демонстрировали ему себя, надеясь привлечь его внимание. В номере Гельсиона напоили прекрасным вином и отменно накормили. После обеда вошел высокий, худощавый, подвижный человек с очень грустным лицом. В руке он держал список.
— Главный сводник мира к вашим услугам, мистер Гельсион, — сказал он и заглянул в свой список, — Черт возьми. Пять миллионов двести семьдесят одна тысяча девять девственниц претендуют на ваше внимание. Красота гарантирована. Ewig-weibliche[64]. Назовите любое число от одного до пяти миллионов.
— Начнем с рыжей, — сказал Гельсион.
Ему привели рыжую девушку. Стройная мальчишеская фигура, маленькая твердая грудь. Следующая — пухленькая, с совершенно нахальной попкой. Пятая была статной девушкой, чья грудь напоминала африканские груши. Десятая словно сошла с картины Рембрандта. А двадцатая оказалась стройной девушкой с мальчишеской фигурой и маленькой твердой грудью.
— Мы не встречались с тобой раньше? — поинтересовался Гельсион.
— Нет, — ответила она.
Следующая — пухленькая, с совершенно нахальной попкой.
— Твое тело мне знакомо, — сказал Гельсион.
— Нет, — ответила она.
Пятидесятой была статная девушка, чья грудь напоминала африканские груши.
— Это точно? — спросил Гельсион.
— Никогда, — ответила она.
Утром в номер Гельсиона вошел главный сводник мира, держа в руках бокал с напитком, усиливающим половую силу.
— Я этого не употребляю, — сказал Гельсион.
— Черт возьми! — воскликнул сводник. — Вы самый настоящий гигант. Слон. Неудивительно, что вы являетесь всеми любимым Адамом. Tant soit реu[65]. Неудивительно, что они все плачут от любви к вам. — С этими словами сводник залпом выпил напиток.
— А вы не заметили, что они становятся похожими одна на другую? — пожаловался Гельсион.
— О нет! Они все разные. Parbleu! Вы нанесли оскорбление моему отделу.
— Нет, нет, они все разные, только вот типы начинают повторяться.
— А? Такова жизнь, старичок. Жизнь циклична. Разве вы не заметили, вы же художник?
— Я не думал, что этот принцип относится к любви тоже.
— Он относится ко всему. Wahrheit und Dichtung[66].
— Вы, кажется, говорили, что они плачут?
— Oui. Они все плачут.
— Почему?
— От безумной любви к вам. Черт возьми.
Гельсион подумал о процессии мальчишеских, нахальных, статных, рембрандтовских, худых, рыжих, блондинок, брюнеток, белых, черных и коричневых женщин.
— Я не заметил, — признался он.
— Обратите на это внимание сегодня, наш всемирный отец. Ну что, начнем?
Сводник сказал правду. Гельсион не заметил этого раньше. Они действительно плакали. Ему это льстило и одновременно угнетало.
— Почему бы вам не посмеяться немного? — спрашивал он.
Но они не хотели или не могли.
Наверху, на крыше «Одеона», во время ежевечерней тренировки Гельсион поинтересовался причинами у своего тренера — высокого, худощавого и подвижного человека с очень грустным лицом.
— А? — переспросил тренер. — Черт возьми. Я не знаю, старина виски с содовой. Возможно, причина в том, что происходящее травмирует их.
— Травмирует? — фыркнул Гельсион. — Почему? Что я такого особенного с ними делаю?
— Ага? Вы шутите, да? Всему миру известно, что вы с ними делаете.
— Нет, я хотел сказать… Как происходящее может их травмировать? Они же все сражаются за то, чтобы попасть ко мне, не так ли? Я что, обманул чьи-нибудь ожидания?
— Загадка. Tripotage[67]. А теперь, возлюбленный всемирный отец, займемся отжиманиями. Вы готовы? Начинайте.
Внизу, в ресторане «Одеона», Гельсион решил расспросить метрдотеля — высокого, худощавого и подвижного человека с очень грустным лицом.
— Мы простые люди, мистер Гельсион. Suo jure[68]. Вы, конечно же, это понимаете. Женщины вас любят, но они знают, что не могут рассчитывать больше чем на одну ночь любви с вами. Черт возьми. Естественно, они разочарованы и расстроены.
— А чего они хотят?
— Того же, чего хочет каждая женщина, мои любезные ворота на запад. Постоянных отношений. Брака.