Почему, спросил тогда Люк, двое рыбаков всю войну находились в сухопутных частях, хотя имелось распоряжение всем им подобным нести службу на флоте. Факт сам по себе незначительный, и Люк вскоре позабыл о нем, но старина Бранч занялся им всерьез. С большими сложностями он выяснил имена этих двоих: Роланд и Томас Грипперы из Уэфта близ Олдсборо в Саффолке, а абзац, привлекший внимание старшего инспектора, гласил следующее:
«Закончив школу, оба брата подключились к работе своего отца Альберта Эдварда Гриппера, владевшего рыболовным судном типа «смак», и работали с ним до декабря 1937 года, когда тот был арестован и осужден за целый ряд нарушений закона, связанных с перевозкой контрабанды. Был приговорен к двенадцати месяцам тюрьмы и серьезному штрафу. Для уплаты последнего судно было, по-видимому, продано, и тогда же братья покинули указанный округ. Есть свидетельство, что это малообразованные люди, большую часть жизни проведшие на море, и представляется возможным, что им показалось более надежным попросту отрицать всякое владение прежней профессией, вплоть до их появления в армии вскоре после начала войны. Отец умер в 1940 году, но мать и сестра по-прежнему живут в Уэфте».
Не успел Чарли Люк дочитать, как зазвонил телефон и раздался бархатный голос суперинтенданта Йео:
— Чарли? Отлично. Слушай. Каноник Эйврил разговаривал с Хэйвоком и сообщил ему, что:
а) название места, где эта штука спрятана. — Сент-Одиль близ Сен-Мало и что,
б) Джеффри Ливетт туда за ней отправился.
Все. Пока больше ничего. Старый джентльмен очень слаб, но, говорят, выживет, я пробуду здесь еще полчасика, но хочется, чтобы информация уже пошла к тебе.
А у тебя что новенького? Ничего? Прекрасно, продолжай в том же духе. До скорого!
Рука Люка еще лежала на трубке, и недоверчивое выражение еще не успело сойти с его лица, когда влетел Пайкот, таким потрясенным его еще не видели.
— Шеф, — выпалил он, швырнув на стол сводку. — В Толсбери, Эссекс, найден брошенный фургончик. Первое сообщение поступило вчера в десять вечера, а только что выяснилось, что он принадлежит семейству Браун, держащему маленькую булочную тут на Бэрроу-роуд. Они все дома, без фургончика они прогорят мигом, но тем не менее не заявляли о пропаже. Старая миссис Браун, владелица булочной, записана в книгах миссис Кэш. Она задолжала триста фунтов!
Люк поднял голову.
— Толсбери? Какой там ближайший город? Грубоватое лицо Пайкота покраснело от смущения.
— Вы не можете не знать Толсбери, шеф! Все знают олсбери!
— Никогда не слышал, — Люк в простоте душевной произнес чуть ли не кощунство.
— Но это же почти у самого города! — возмутился Пайкот. — Такое замечательное местечко! Вы не можете не знать Толсбери! Ну, яхты, устрицы, рыбалка…
Понурая фигура Люка резко выпрямилась.
— Так это на море?
— В заливчике. Прямо на болоте, всего каких-то сорок с небольшим миль от Лондона. Там повсюду полно морских суденышек, они стоят на реке довольно далеко от деревни, а уж разные там ялики просто валяются в грязи, и никому до них никакого дела нет. Если хочешь угнать морское судно, такое место одно в мире. Шеф, по-моему эти ребята попытаются устроить тот рейд по новой.
Чарли Люк, типичный городской житель, для которого морской транспорт был тайной за семью печатями, глядел на сержанта в полном изумлении, а Пайкот растерянно подбирал слова, чтобы передать пустынность серо-зеленых болот, моря и неба, где в ноябре, кажется, живут одни лишь черные гуси и большие темноспинные чайки.
— Местным властям все равно, — продолжал он, — потому что оттуда сам черт не выберется, если не знает, где кочка, а где трясина. Но любой рыбак с восточного побережья знает все тропочки как собственный огород!
Люк протер глаза — один из самых его характерных и симпатичных жестов.
— Погоди-ка. Вчера около трех часов утра у выезда из Саутэнда никто не проверял машины. Авария там была что надо — два молоковоза столкнулись с ночным пассажирским поездом, и всю полицию сняли туда. Не могло же Хэйвоку так повезти!
— Пока что ему карта идет. — Пайкот опять подумал про выпитое им злополучное молоко.
Старший инспектор явно был в некотором замешательстве.
— А что, там уже хватились какого-нибудь судна?
— Пока неизвестно, сэр, но ведь еще очень рано. Людям спать надо, в смысле, обыкновенным людям, а не нам. Не думаю, чтобы в течение двенадцати часов кто-то мог хватиться своей лодки, а хватится, так подумает, что ее просто унесло!
Люк протянул длинную руку к трубке. Как и в большинстве остальных профессий, единственный способ пробиться сквозь волокиту в полицейском деле — это потолковать приватным образом с приятелем из другой инстанции.
И снова удача. Суперинтендант Бэрнби, из эссекской береговой охраны, маршировавший некогда плечом к плечу с Люком в те далекие, старые добрые времена, когда они оба готовились исправить сей мир, дай им только малый шанс и другого сержанта, оказался на месте в столь неурочный час, и уже спустя несколько минут знакомый голос уже тянул с характерной вальяжностью:
— Здорово, Чарли, дружище, как ты там? Слышал, вы там кого-то зевнули в тумане. Куда это они все деваются, а? Да ты не горюй, сегодня хорошая погодка, с ветерком. Что? Судно из Толсбери? Странное дело, да, именно! Вот только что мне положили на стол. Только что вошли. Ну, признавайся, что ты задумал, а?
Когда же Люк, потратив еще несколько драгоценных минут, терпеливо и доходчиво объяснял ситуацию, голос, оставив свою язвительную манеру, заговорил совсем иначе:
— Возможно. Вполне даже возможно. Наверняка даже ты на верном пути. Это самк, водоизмещением в 18 тонн, «Марлен Дорэн». Ага, вот она: дизельный мотор, недельный запас топлива, припасы на борту, возможно, люк не заперт (а если и заперт, это дела не меняет, его две девчонки вскроют с легкостью), владелец мистер Элиас Пай. Он видел ее в последний раз в бухте Толс-бери позавчера около одиннадцати утра. Его сын хватился ее вчера днем, около трех пополудни. До рассвета сегодняшнего дня они думали, что ее сорвало с якоря. Они так думали какое-то время, а заявили в полицию Толсбери лишь час назад. Таможенное управление в курсе. Еще что-нибудь? Смотри, не всегда так везет, ты уж все до конца выспроси!
Люк спросил про фургончик, а потом добавил:
— А что, если у вас там на болоте появятся пятеро чужих, неужели их не заметят?
— Запросто не заметят, если они знают местность и двинут сразу на Вудраф к эллингам — в ноябре по этой дороге так и шныряют владельцы яхт и их агенты. — Бэрнби заговорил не то чтобы быстрее, но энергичнее, словно в его речи эхом отозвалось растущее возбуждение самого Люка. — Чарли, я сам видел тот фургончик. Я был там с утра и по другому делу. Потому и задержался в кабинете. Ну, повезло тебе. Это хлебный фургон, совершенно пустой, не считая одной вещицы, которую подобрал с полу один из моих ребят. Он показал ее мне. Мы решили, что это к делу не относится. Линза от темных очков. Я не обратил тогда на нее особого внимания, но теперь вот стал думать. Я-то поначалу решил, что это обыкновенное стеклышко от солнцезащитных очков, но наш парень объяснил мне, что это именно линза. Твой циркуляр я видел, как же. Не мог там быть один из пяти, в темных очках?
У Чарли Люка аж дух захватило. Пошла удача. Он ощущал это столь же отчетливо, как рука молочницы — что масло вот-вот собьется.
За все эти преследовавшие его затяжки и пробуксовки он получил полную компенсацию — в эту последнюю четверть часа, когда каждая новая деталь стыкуется с прежними прямо на глазах.
А Бэрнби продолжал:
— Я соберу отпечатки с фургона и отправлю тебе, на всякий случай. И сейчас же подниму водников. Эта «Марлен Дорэн» сейчас торчит где-нибудь на мели, уж это как пить дать, если только твои субчики не прирожденные рыбаки.
— Двое из них — именно тот случай. Саффолкцы, из Уэфта.