Завалы исписанной бумаги громоздились перед воспаленными глазами Люка, как голубые горы. Тщательно просмотрев их, он полез за очередной карамелькой.
Энди Гэллоуэй, его секретарь, серьезный юноша, отслуживший в ВВС, целый день подкармливал его конфетами, полагая, что они не дадут шефу свалиться с ног. Люк прикинул, что съел уже, должно быть, фунта четы-Ре, и любопытно также, кого он сейчас объедает.
На какую-то секунду он отвлекся от главного, и как раз в эту крошечную паузу заевшее колесо словно бы наконец провернулось, и длинная последовательность событий стала стремительно выстраиваться перед глазами.
Дело в том, что когда он вытащил руку из кармана, груда бумаг на правой стороне стола накренилась и медленно съехала на пол. Он полез за ними, но один листочек выскользнул у него из рук и улетел под стол. Поднимая его и перекладывая к остальным, он машинально пробежал текст глазами и один абзац привлек его внимание. То был ответ на вопрос, заданный Люком сержанту Бранчу, когда тот докладывал о дружках Хэйвока.
Почему, спросил тогда Люк, двое рыбаков всю войну находились в сухопутных частях, хотя имелось распоряжение всем им подобным нести службу на флоте. Факт сам по себе незначительный, и Люк вскоре позабыл о нем, но старина Бранч занялся им всерьез. С большими сложностями он выяснил имена этих двоих: Роланд и Томас Грипперы из Уэфта близ Олдсборо в Саффолке, а абзац, привлекший внимание старшего инспектора, гласил следующее:
«Закончив школу, оба брата подключились к работе своего отца Альберта Эдварда Гриппера, владевшего рыболовным судном типа «смак», и работали с ним до декабря 1937 года, когда тот был арестован и осужден за целый ряд нарушений закона, связанных с перевозкой контрабанды. Был приговорен к двенадцати месяцам тюрьмы и серьезному штрафу. Для уплаты последнего судно было, по-видимому, продано, и тогда же братья покинули указанный округ. Есть свидетельство, что это малообразованные люди, большую часть жизни проведшие на море, и представляется возможным, что им показалось более надежным попросту отрицать всякое владение прежней профессией, вплоть до их появления в армии вскоре после начала войны. Отец умер в 1940 году, но мать и сестра по-прежнему живут в Уэфте».
Не успел Чарли Люк дочитать, как зазвонил телефон и раздался бархатный голос суперинтенданта Йео:
— Чарли? Отлично. Слушай. Каноник Эйврил разговаривал с Хэйвоком и сообщил ему, что:
а) название места, где эта штука спрятана. — Сент-Одиль близ Сен-Мало и что,
б) Джеффри Ливетт туда за ней отправился.
Все. Пока больше ничего. Старый джентльмен очень слаб, но, говорят, выживет, я пробуду здесь еще полчасика, но хочется, чтобы информация уже пошла к тебе.
А у тебя что новенького? Ничего? Прекрасно, продолжай в том же духе. До скорого!
Рука Люка еще лежала на трубке, и недоверчивое выражение еще не успело сойти с его лица, когда влетел Пайкот, таким потрясенным его еще не видели.
— Шеф, — выпалил он, швырнув на стол сводку. — В Толсбери, Эссекс, найден брошенный фургончик. Первое сообщение поступило вчера в десять вечера, а только что выяснилось, что он принадлежит семейству Браун, держащему маленькую булочную тут на Бэрроу-роуд. Они все дома, без фургончика они прогорят мигом, но тем не менее не заявляли о пропаже. Старая миссис Браун, владелица булочной, записана в книгах миссис Кэш. Она задолжала триста фунтов!
Люк поднял голову.
— Толсбери? Какой там ближайший город? Грубоватое лицо Пайкота покраснело от смущения.
— Вы не можете не знать Толсбери, шеф! Все знают олсбери!
— Никогда не слышал, — Люк в простоте душевной произнес чуть ли не кощунство.
— Но это же почти у самого города! — возмутился Пайкот. — Такое замечательное местечко! Вы не можете не знать Толсбери! Ну, яхты, устрицы, рыбалка…
Понурая фигура Люка резко выпрямилась.
— Так это на море?
— В заливчике. Прямо на болоте, всего каких-то сорок с небольшим миль от Лондона. Там повсюду полно морских суденышек, они стоят на реке довольно далеко от деревни, а уж разные там ялики просто валяются в грязи, и никому до них никакого дела нет. Если хочешь угнать морское судно, такое место одно в мире. Шеф, по-моему эти ребята попытаются устроить тот рейд по новой.
Чарли Люк, типичный городской житель, для которого морской транспорт был тайной за семью печатями, глядел на сержанта в полном изумлении, а Пайкот растерянно подбирал слова, чтобы передать пустынность серо-зеленых болот, моря и неба, где в ноябре, кажется, живут одни лишь черные гуси и большие темноспинные чайки.
— Местным властям все равно, — продолжал он, — потому что оттуда сам черт не выберется, если не знает, где кочка, а где трясина. Но любой рыбак с восточного побережья знает все тропочки как собственный огород!