Когда началась стрельба, дед и его внук Аюб с молодой женой быстро спустились в убежище. Аюб - бывший офицер спецназа ВДВ, два года воевавший в Афганистане, теперь командовал отрядом самообороны, который в настоящий момент перекрывал ущелье на границе, на значительном удалении от этого села. Разумеется, отправляясь в гости к деду, он прихватил свой автомат с боекомплектом. Плюс дед - хоть и старый, но опытный вояка со своим ветхозаветным карамультуком... Можно было не сомневаться, что они продержатся в своем укрытии сколько угодно, даже если лупить по вагончику из противотанковых гранатометов...
Об этом командир боевиков знал прекрасно - посты наблюдения вот уже три дня внимательно следили за селом. И о том, что в селе практически не осталось никого, кто может носить оружие, он тоже знал. И о том, что отряд, которым командует Аюб, находится далеко и не сможет вовремя прийти на помощь, и о том, что поблизости нет ни одного войскового блокпоста или заставы...
Командир боевиков вообще много знал. Более десяти лет назад он учился в одном училище с этим человеком, грамотно уложившим одной очередью целую кучу его людей, - учился на одном курсе, в одном взводе, в одном отделении. Да что там в отделении! Они учились в одной школе в предгорье, в одном классе, сидели за одной партой. А летом приезжали в свои села, расположенные по разные стороны демаркационной линии (тогда об этом никто не задумывался), и все время проводили вместе. Они были друзьями - такими друзьями, чьи отношения порой гораздо крепче, чем родственные узы. Молодая жена Аюба, тоже выросшая в этом горном селе, которое сейчас стало плацдармом, бегала за медом к матери Артура, командира боевиков, легко перескакивала через границу, даже не зная о ее существовании. Не было тогда границы...
Обо всем этом, естественно, Себастьян знать не мог. Но он прекрасно знал, что эти двое выросли вместе и похожи они, как две половинки яблока. А между тем один из них сидел под вагончиком, держа на прицеле второго, в то время как этот второй сосредоточенно размышлял - как бы ему достать первого...
Стрельба прекратилась. Командир стоял во весь рост, не опасаясь получить пулю, - между тем его бойцы тщательно маскировались, памятуя о печальной судьбе своих соратников, неосмотрительно смешавших ряды на пятачке. Подумав, командир выкрикнул гортанную фразу, очертив указательным пальцем левой руки круг в горизонтальной плоскости, затем указал на пятачок перед вагончиком, где лежали сраженные внезапной очередью бородачи.
Боевики тотчас же разбежались в разные стороны, пригибаясь и прячась за постройками. А вскоре они уже возвращались обратно, толкая впереди себя оставшихся в живых жителей села. Это были женщины и дети, да трое стариков, практически все - раненые.
Понемногу пятачок заполнялся. Оставшихся в живых жителей села вместе с детьми оказалось чуть более двух десятков. Они жались друг к другу, полуживые от страха, измазанные в крови, с ужасом глядя на оскаленные в боевом азарте лица бородачей. Боевики радовались - командир придумал хорошую шутку. Стонали раненые. Плакали испуганные пальбой, не понимавшие сути происходящего дети. Истошно визжа, заходился взахлеб мальчишка лет четырех-пяти, раненный в ногу. Мать, боясь навлечь гнев боевиков, зажимала ему рот рукой - он бессильно кусал эту руку, слабея от боли и задыхаясь.
По данному командиром знаку боевики окружили толпу полукольцом, направив на женщин и детей стволы автоматов.
- Аюб! Ай, Аюб! Ты хорошо меня слышишь? - крикнул командир на горском наречии, которое хорошо понимал Себастьян. - Это я, Артур, твой брат кровный... Слышишь?
- Я прекрасно слышу тебя, тень дерьма больной собаки... не надрывайся, - раздался в ответ искаженный перекрытием раскатистый голос Аюба. Мой брат Артур умер в этих горах - нет его... А ты - шакал. Что хочешь, шакал?
- Вылезай, поговорим! - деланно бодрым тоном предложил Артур. Что нам делить? Ты крутой, и я крутой - разойдемся по-хорошему... Вылезай, вина выпьем - ты же знаешь, у меня лоза лучше, чем в вашем селе... Ай, Аюб?!
- А-а-а, так ты ко мне в гости пришел! А я и не понял... - Аюб немного помолчал, затем продолжил: - Я понял, чего ты хочешь. Если ты мужчина, ты этого не сделаешь... Слушай - ты же первый начал! Ты убил моих людей, я убил твоих - мы квиты... Отпусти всех, уходи - я не буду стрелять в спину. Потом встретимся где-нибудь в горах, при других обстоятельствах, поговорим...
Командир боевиков язвительно ухмыльнулся:
- Ай, Аюб, много болтаешь! Боишься, что ли? Шесть лет назад я тебе часы подарил на день рождения - штурманские. Они у тебя сохранились?
- Сохранились, что с ними сделается. - мрачно ответил Аюб. Подойди ближе, я тебе их через бойницу выкину - забирай! Стрелять не буду - не бойся.
- Ради Аллаха! Оставь их себе! Подарки обратно не забираю, а тебе они сейчас пригодятся... Я тебе даю три минуты. Как заканчиваем болтать, у тебя будет три минуты на размышление. По истечении этого времени вы, все трое, должны будете сдаться. Обещаю по старой дружбе сохранить тебе и твоей жене жизнь. Матерью клянусь - вы останетесь в живых! - Последняя фраза прозвучала с каким-то надрывом. Как бы через силу... Создавалось такое впечатление, что все, что Артур сейчас делает, происходит вопреки его воле, под давлением какой-то неуправляемой, страшной стихии.
- Сдавайся, брат, - хрипло повторил свою просьбу Артур. - Если нет - через три минуты я дам команду убить их всех. - Он махнул рукой в сторону женщин и детей.
Повисла томительная пауза...
- Зачем же я тебе нужен, если ты не собираешься меня убивать? - с недоверчивым презрением спросил Аюб. - Ты что, хочешь просто обнять меня, а?
- Да ты совсем не патриот, Аюб! - Командир боевиков натужно расхохотался. - Ты что, за дурака меня держишь? Как я могу отходить, имея в тылу такого парня, как ты? Ведь ты одной очередью уложил целое мое отделение... Забыл, чему нас учил полковник Пестов на ТСП*? У тебя всегда "отлично" было по этому предмету! Ну, Аюб, не ожидал... подумай об этих людях: если ты не вылезешь через три минуты, их кровь ляжет на твои плечи несмываемым пятном позора! И вообще - хватит болтать... Время пошло!