- Она не дышит, - почему-то шепотом сказал боевик и столкнул того, кто все это время сидел на голове женщины. -Умерла...
Артур приблизился и несколько секунд всматривался в нагое тело, все в кровоподтеках, безжизненно распластавшееся на земле. Лицо женщины посинело, между растрескавшихся губ торчал крепко прикушенный, почерневший кончик языка.
- Ну, извини, брат... - обернулся Артур к Аюбу, который висел на веревках в полусознательном состоянии, качая окровавленной головой, разбитой о ствол дерева и издавая протяжные стоны. - Твоей жене не хватило воздуха бывает! А теперь - давайте деда.
Боевики подтащили старика к привязанному Аюбу, поставили рядом с деревом. Дед что-то бормотал про себя, бездумно глядя на небо, иногда поднимая руки и вопросительно восклицая - должно быть, беседовал с Аллахом, полагая после пережитого, что уже находится ТАМ...
Артур что-то буркнул молодому лысому парню, стоявшему за его спиной. Тот криво ухмыльнулся, повесил автомат на плечо и достал из ножен тяжелый длинный тесак.
- Ай, Аюб! Подними глаза, брат! - Артур подергал Аюба за волосы. Тот открыл глаза, глядя перед собой мутным взором. - Посмотри - вот дед, старейшина твоего рода. Отца твоего, жаль, нет здесь, но ничего, и этот сойдет... Давай!
- Хек-кк... - лысый оскалил зубы, резко махнул тесаком. Кровь фонтаном брызнула в лицо Аюба, дико закричали женщины. Немного постояв в том положении, в котором его застиг удар, обезглавленное тело старика упало к ногам опозоренного мужа.
Артур подошел вплотную к Аюбу, взял его за волосы, приподнял лицо вверх. Некоторое время пристально всматривался - старался уловить выражение потухших глаз своего бывшего кровного брата. Как будто хотел постичь, какова глубина его скорби, равна ли величина страданий его собственным...
- Программа выполнена, брат, - устало процедил командир боевиков. - Теперь все. Мы уходим. Но знаешь - эта война будет длиться долго, возможно, вечно. - Он подошел к толпе и погладил по голове раненого пацана, который от боли потерял сознание и теперь, казалось, мирно спал на руках у матери. - Кто поручится, что вот это милое дитя, которое сейчас пока ничего не соображает, не вырастет в свирепого волка и не будет стрелять в нас? Или ставить мины на наших дорогах? Да никто! Никто не поручится - скорее наоборот... Нельзя оставлять корни сорняков. На благодатной почве они, как правило, дают прекрасные всходы... Оружие к бою!!!
Боевики суетливо разобрались в цепь. Клацнули затворы. Единый крик ужаса застыл на губах обреченных.
- ОГОНЬ!!!
Через несколько секунд все было кончено. Несколько человек, перешагивая через неподвижные тела, сноровисто достреливали тех, кто подавал признаки жизни.
- По машинам! - крикнул Артур, проследив за результатами работы своей команды.
Убедившись, что его люди побежали к заурчавшим "бэтээрам", командир подошел к Аюбу, склонился к бессильно повисшему на веревках бывшему другу и выдернул из ножен узкий кинжал с красиво инкрустированным лезвием.
- Я обещал оставить тебя и твою жену в живых, брат... - тихо прошептал он, приставив острие лезвия к груди Аюба. - Знаешь, я тебе соврал... я тебя уважаю, потому не могу оставить в живых. Ты воин. Как ты будешь жить после такого позора? А самоубийство - великий грех, Аллах не простит... Прощай!
Лезвие кинжала медленно вошло в тело воина. Он вздрогнул, широко открыл глаза, всматриваясь в лицо врага, - и затих...
Себастьян, провожая взглядом силуэты трех "бэтээров", уплывавших в сторону границы, пытался разобраться в своих чувствах. Сердце старого диверсанта мучительно ныло - такое с ним случилось впервые за последние несколько десятков лет. Он давно уже забыл, что такое ненависть, и теперь не мог понять, какой же зверь рвет изнутри его грудь и режет когтями глаза, которые от этого страшно слезятся... Немного посидев, он прислушался к своим ощущениям: зверь в груди несколько поутих, но продолжал ворчать, беспокойно ворочаться. Надо выпустить его, дать ему волю. Иначе он сожрет изнутри стража горы, а ему еще нужно немного пожить, охраняя свою страшную тайну...
* * *
- Значит так, Андреев... Отряд твой неделю как перекинули. Вот в этот район. - Командир бригады ткнул пальцем в карту Северного Кавказа, висящую рядом на стене. - Лучше гор могут быть только горы - сам понимаешь... Да, извини, соболезную твоему горю. Там с тобой особист хотел переболтать - зайди. Пока отдыхай, завтра утром борт туда будет - улетишь. Давай двигай, некогда мне тут с тобой...
На следующий день, к полудню, проболтавшись три с половиной часа в чреве транспортника, Иван уже разминал ноги на плывущем от жары асфальте аэродромного поля.
Все оборудование "порта" составляли несколько бетонных полос, пересекавших асфальтовое море, присевшая от зноя в кусты радиолокационная будка да четыре дежурных "М-24" с безжизненно повисшими лопастями.
Солнце медленно подбиралось к зениту, злобно жаря все подряд. В бездонном небе ни облачка, тишина, давящая с непривычки на перепонки... Жарища! Скорее бы осень, черт ее задери.
Вдалеке сквозь синее марево величественно и грозно высились горы. Отодрав чемодан от асфальта, Иван поплелся прочь с поля, глядя через левое плечо на горный ландшафт. Лучше гор могут быть только горы, чтоб им провалиться...
Прибыв в комендатуру особого района, он с изумлением обнаружил там командира своего отряда. Обычно тот всегда находился с основной группой действующих подразделений и всячески избегал общения с различного рода начальниками, волею случая временно исполняющими должности в комендатурах.
- Здорово, Вань! - Он радостно обнял Ивана, по-медвежьи облапив, нагудел в ухо слова соболезнования, затем с сердитым весельем буркнул: - Чего вылупился? Не ожидал? Теперь - только так. Все распоряжения получаем лично в руки, по радио ничего важного не передают. Какой-то спец у них там невъе...ный завелся - радиоперехват идет страшенный. Вся информация - на ветер! Ну вот и решили - черт с ним, бензином-керосином, режим секретности дороже. Вчера вон прилетал, чтобы получить новую меню-раскладку на месяц, сегодня еще за каким-то фуем... Дурдом! Ладно, посиди пока здесь, я на совещание. Потом тебя на вертушке доброшу, прямо к твоим...
Вернулся он минут через двадцать, озадаченно посматривая на Ивана. Пока шли к машине и потом, по дороге к аэродрому, получился вот такой разговор: