- Как стемнеет, будем брать, - с каким-то разочарованием повторил он вслух, отступая от двери и прислушиваясь - нужно было по-быстрому возвращаться наверх.
В этот момент в замке щелкнул проворачиваемый ключ - дверь медленно приотворилась, и в образовавшемся пространстве показалось Аленкино личико.
- А... гхм-кхм, - смутился Иван. - А я уже тут - вот... Биополя, значит, того, - совпадают...
- Пошли, - тихо приказала девушка, пропуская его вниз, заперла дверь и, ухватив за локоть, потащила за собой.
В этом подвале было очень даже недурственно. Из окон, на три четверти утопленных в землю и забранных в бетонные короба, струился призрачный свет уходящего вечера, пока еще позволявший рассмотреть детали интерьера. Половину помещения занимал спортзал: поролоновые маты в углу, кожаные груши, несколько фирменных тренажеров, железо... И довольно просторная площадка для бильярдного стола. Во второй половине подвала, отгороженной от спортзала кирпичной стеной, была оборудована сауна.
- Все у вас на замке, - выдал Иван, только чтобы нарушить неловкое молчание. Аленка достала из кармана шелкового халатика связку ключей и принялась отпирать массивную дубовую дверь сауны. - Прячете чего-то?
- Там напитки - в холодильнике, - пояснила хозяйка. - Если не запирать - дегенераты заберутся и выпьют. У нас два места, где спиртное есть: сауна и погреб. Папка всегда запирает. А ключи - у меня...
Холл сауны был похож на гостиную: отделанные мореным дубом стены и потолок, толстый ковер на полу, в углу "Хай Блэк тринитрон", двухкамерный холодильник, сервант с посудой, здоровенный стол, а вокруг него - несколько удобных кожаных кушеток и два массивных кресла - видимо, для основных. Короче, жить можно.
Заперев дверь, Аленка потянулась к выключателю на стене и торопливо затараторила:
- Сейчас чайку заварим, там в серванте варенье и конфеты есть...
- Стоять! - грозно шепотнул Иван, хватая ее за руку. - Про маскировку слыхала? Свет включишь - дегенераты во дворе увидят.
- А как же мы без света? - растерянно спросила она. - Сейчас стемнеет...
- А мы видели друг друга днем - этого достаточно, - успокоил ее Иван, притягивая к себе и сжимая в объятиях. При этом сердце нашего воина чуть не выскочило наружу от волнения. - Так что уж... как-нибудь без света... Иди ко мне!
- Погоди! - Аленка напряглась и уперлась руками ему в грудь. - Ты что? Хоть пообщаемся для приличия!
- Да какие там приличия, - задыхаясь, пробормотал Иван, хватая ее в охапку и силой укладывая на кожаную кушетку. - Сидеть и запинаться языком, ожидая, что вот-вот... Нет, так не пойдет.
- Я не хочу так! - возмущенно всхлипнула Аленка, деревенея всем телом, но он уже лихорадочно действовал: задрал халатик, потянул вниз трусики, одним рывком приспустил свои штаны до колен и, почувствовав вздыбившейся плотью обжигающее девичье лоно, страстно замычал, впиваясь поцелуем в Аленкины губы.
- Я... Я боюсь! - нервно вскрикнула Аленка, изо всех сил сжимая ноги. - Я еще не...
- Тихо! - притворно замер Иван. - Слышишь? - Она тоже замерла, повернула лицо к двери и на секунду выпустила ситуацию из-под контроля. Воспользовавшись этим, Иван одним движением растолкал коленями неподатливые девичьи бедра в стороны, рванул мешавшую резинку трусиков и, счастливо застонав, неукротимо ворвался в желанные недра...
- Ты меня просто изнасиловал, - беззлобно констатировала Аленка спустя три минуты, когда он отзвучал в пароксизме буйного оргазма и улегся рядом на кушетке, крепко прижимая к груди предмет своего вожделения и счастливо покусывая оному предмету мочку уха. - Ай! Щекотно...
- Фантастика, - еле слышно прошептал Иван. - Такого со мной никогда еще не случалось...
- Врешь, наверно, - с придыханием промурлыкала Аленка, нежно поглаживая его щетинистую щеку. - У-у-у, колючий...
- Фантастика... - расслабленно продолжал Иван, вдыхая аромат девичьих волос. - Вторая целка за неделю... Надо же! Да у меня за всю жизнь...
- Что-о-о-о?! - взвилась Аленка, вырываясь из его объятий и соскакивая на пол. - Скотина! Да как ты смеешь! Ах ты, кобель тряпошный! Скотина... Да я тебя пристрелю, как собаку, гад... - Она с плачем шарила по полу в поисках своих изнасилованных трусиков.
Только тут он сообразил, что сморозил глупость, бросился к предмету вожделения, схватил в охапку, обцеловал с ног до головы и принялся жарко объяснять, какие суровые условия подвигли его на скоротечную связь с несчастной Аниськой и что впоследствии с этой самой Аниськой стало. Короче, правду рассказал - умолчав лишь про эпизод в бане, посчитав данную подробность ненужной и оглашению не подлежащей.
Женская отходчивость и доброта были вполне присущи бандитской дочке: буквально через несколько минут Аленка уже жалостливо всхлипывала и, прижимая к груди его голову, по-бабьи причитала:
- Господи, Ванечка... Горе-то какое...
Помирившись, приступили к запоздалому соблюдению приличий: поставили ведерный электрический самовар, Аленка достала из холодильника коньяк, извлекла из серванта варенье и конфеты, и сели общаться - как положено было в самом начале, до того, как... А поскольку дистанция оказалась порушена и закономерного смущения не было и в помине, общение получилось весьма доверительным и чрезвычайно приятным.
Иван коротко поведал историю своей жизни, скупо остановившись на плене, и поделился планами на будущее. А в заключение сурово сообщил, без тени иронии:
- Я тебе, один умный вещь скажу, только ты не обижайся, ладно?
- Скажи, - насторожилась Аленка, чуть отодвинувшись в сторону.
- Я... в общем, я готов умереть за тебя, - выпалил Иван. - У меня были женщины, но вот так - первый раз. Только не смейся, ладно? Я еще днем, на пляже, увидел тебя - и знаешь, будто током ударило... Ты веришь в любовь с первого взгляда? Нет, я прекрасно понимаю, что не ровня тебе. Я нищий, и меня могут замочить в любой момент... Я тебя люблю, Аленка. Черт! Вот угораздило...
- Дурачок, - облегченно вздохнула Аленка, притягивая его к себе. Иди ко мне - я вся твоя...
В этот раз Иван выдал на-гора весь запас нежности, скопившийся в потаенных уголках его очерствевшей души, и, почувствовав какую-то невиданную мужскую силу, думал, что будет бесконечно ласкать желанное тело, - но не тут-то было. Закипел проклятый самовар, собиравшийся с духом минут сорок, да так громко, что пришлось завершать упоительный акт любострастия серией моторных толчков и мчаться к розетке.