- Значит, нет другой жизни? - грустно констатировал бригадир, легонько пристукнув по столу мощной ладонью. - А я почему-то полагал, что есть... Тогда бы не жалко и умирать... А вот... Вот пишут кое-где, болтают там, туда-сюда: жизнь после жизни, тоннель какой-то, шарик по тоннелю, голос в конце... А?
- Ну-у-у, дорогой ты мой! Слушай побольше всякую дрянь! - весело воскликнул Пульман и опять вольготно развалился на диване напротив письменного стола. - Это кто рассказывает-то? Кто пишет? Те, кто испытал клиническую смерть, - не спорю, нестандартное для организма состояние. Все элементарно объясняется, без всякой мистики: это просто реакция организма на превышение болевого порога или на другой насильственно привнесенный фактор... эмм... ну, допустим, фактор травматического характера. Я, кстати, тоже, было дело... эмм... - Тут Пульман на секунду замялся, спохватившись, что чуть было не сболтнул лишнего.
- Что "тоже"? - моментально вскинулся Вовец, и глаза его загорелись странной надеждой. - С тобой что - что-то такое... А?!
- Да нет, что ты! - торопливо поправился Пульман. - Что ты... Просто я раньше тоже верил во все эти кудеси - пока не убедился на практике в обратном... Да, кстати! Вот эти самые рассказчики - они же все остались в живых. Угу - в живых. Побывали, так сказать, на пороге - и только. За порогом никто еще не был. Никто ведь не вернулся с того света после того, как мозг его умер, а тело истлело, и не поведал нам: что там и как на самом деле! Или тебе известны такие примеры?
- Ну а это... реинкарнация? - не сдавался Вовец. - Переселение душ и так далее? Ощущение, что такое с тобой уже когда-то было - хотя никогда быть не могло... Ведь целая религия на этом деле строится!
- Да чушь собачья! Коленный рефлекс, дежа вю! - Пульман легко взмахнул руками, моментом отмежевавшись от разнообразных пробуддистских концепций. - Это все сами людишки придумали, чтобы хоть как-то противостоять страху смерти. Ведь умирать-то страшно - ага?! Страшно, еще как страшно! Вот посмотри: ведь и свинья, и гусь, да любой таракан - все хотят жить, чего-то жрать и размножаться - помереть никто не желает. Матерью-природой так заложено. Отсюда и концепции всякие... Бред все! Сознание живо, пока здравствует тело, это аксиома. Остановились процессы в клетках, и все - хана, извиняюсь за выражение. Просто все! Никаких высших разумов и астральных субстанций...
- Значит, нет ничего такого? - переспросил внимательно слушавший бригадир.
- Ага - нет, - охотно подтвердил Пульман. - Совсем нет. Труп куча дерьма - потом одни кости. Потом и они истлеют,
- А как же... Как же вечные истины?! - не на шутку разволновался Вовец. - Ну, те, что из поколения в поколение? Вон - Пушкин, например? Давно ведь истлел, а до сих пор дух его с нами! До сих пор: "...я помню чудное мгновенье, передо мной..." А?!
- Оух-ха-ха-ха!!! бх-ха-ха-хррр... - Пульман расхохотался так, что даже всхрапнул на вдохе - до того рассмешил его витийствующий перед заготовленным "ТТ" бригадир. Расхохотался и поперхнулся, побагровел, бедолага.
- Чего это ты, а? Приступ, что ли? - поинтересовался Вовец недовольно - вдруг придется возиться с этим придурком.
- Да нет, милейший. - Доктор вытер слезы и покачал головой. Какой, в задницу, приступ... Смешно просто. Вот ты - достаточно поживший, многое повидавший тип, бандит, угробивший, наверное, не один десяток людишек... А такую чушь порешь - как пионер сталинской поры... Ммм-да. Пушкин жив в нашем сознании только лишь потому, что в свое время писал о вещах, сильно интересующих любого индивида, наделенного признаками пола. Человек по натуре своей страшно эгоистичен. Ему интересно лишь то, что сильно его задевает, образно выражаясь, проникает в самую душу. На остальное ему наплевать. Миллионы людей ушли в небытие с момента смерти поэта. Миллионы! Ты их помнишь? Вот ты, например, знаешь, что на днях дядя Вася, гравер, помер, а? Не знаешь и никогда о нем не вспомнишь - тебе до него нет никакого дела. А ведь на многих обелисках Ложбинского кладбища его рукой высечены эпитафии и данные о почивших... А вот ежели, к примеру, Пушкин писал бы не о любви и страсти, а, допустим, о том, на что всем наплевать? Ну представь себе - возьмись Александр Сергеевич вдруг описывать приключения дерьма? И не знал бы ты ничего о Пушкине, друг ситный! Вечные истины! Ха! Человек смертен - вот вам истина! Если при жизни он не поднапрягся да не увековечил свое имя какими-то потугами, которые всех подряд задели и растревожили, о нем никто и не вспомнит. Плоть и кости сгниют, могилка сровняется с землей, потом это место спланируют экскаватором и построят на нем общественный сортир...
- Ну и козел же ты, - тихо констатировал Вовец. - Все опошлил, чмо... Я-то хотел перед смертью удостовериться, что дух мой не исчезнет бесследно, куда-то там попадет... Угу... Выходит, нет другой жизни.
- Нет, нету, - согласно покивал головой Адольф Мирзоевич, доставая платок и вновь протирая плешь. - Так что - брось стреляться, уважаемый товарищ Анисимов. Я в курсе всех твоих неурядиц и как раз пришел, чтобы вытащить тебя из дерьма. Только хочу предупредить - ты уж давай посерьезнее, без придури...
- Я могу пристрелить тебя, как собаку, - мрачно изрек Вовец. - Ты че, в натуре, не врубаешься, что это тупиковый базар?! Ну ладно, можешь ты моих дебилов гипнотизировать... Так ведь ты столько времени с дегенератами работал, наловчился с ними обращаться... Или ты мне всю "ложбинскую братву" загипнотизируешь? А потом поедешь в столицу и одним махом очаруешь центровой сходняк?! Тогда давай - делай! И кстати - что именно ты знаешь? И откуда? Бригадир настороженно прищурился и погладил рукоять "ТТ".
- Ну, ладно. - Адольф Мирзоевич встал с дивана и, приблизившись к столу, постучал по нему кулачком, как бы призывая собеседника проявить максимум внимания. - Я прекрасно знаю, кто проткнул ломом Малика. Я еще прекраснее знаю, кто забил до смерти Калгана. Годится?