- Я тебе страшно нравлюсь, красотка, - закрепился Пульман, поднимаясь с кресла и подходя к ней. - Ты меня хочешь.
- Вы мне страшно нравитесь, - повторила дамочка - щеки ее как-то с ходу покраснели, а в глазах загорелся жгучий огонек. - Я вас хочу.
- Ну и славненько - все как обычно, - удовлетворенно констатировал Адольф Мирзоевич, по-хозяйски запуская руку дамочке в трусики на предмет выяснения готовности к определенного рода процедуре. - Давай - дверь на ключ и быстренько раздевайся...
Со сновидениями у Ивана всегда были проблемы. С начала военной карьеры ему не снилось ничего хорошего: то какие-то полуразложившиеся трупы, подмигивающие пустыми глазницами, то злобные бородатые хари с желтыми зубами и неугасимым огнем ненависти в глазах, то совершенно дикая чертовщина, не имеющая права на существование в реальности... Этот сон тоже красотой и изяществом не отличался - вдобавок ко всему он еще имел запах. И какой запах!
Снился Ивану какой-то странный дед в неописуемом одеянии из шкур и дерюги. Его маленькое морщинистое личико имело цвет моченого яблока и покрыто было какой-то странной цветной татуировкой, не имеющей никакого отношения к цивилизованному миру. Усугублялось сие безобразие жиденькой засаленной бороденкой, засаленными же волосами, небрежно связанными в пучок на затылке, и хитрющими раскосыми глазками.
Дед бормотал что-то нечленораздельное и переливал из пластмассовой бутылки из-под пепси в небольшую кастрюльку отвратно воняющий напиток. Напиток шипел и пенился - будто сердился на деда. Запах был такой, словно какой-то вредный хулиган поджарил на костре из автомобильной шины одномоментно с десяток дохлых крыс и целый взвод болотных жаб.
- Никого нет, - хитро подмигнул Ивану дед и потащил из-за пазухи явно украденную где-то в процедурном кабинете кишку от кружки Эсмарха. - Мункху ночью сторожит - сейчас никого нет. Ключ спер, дверь открыл - все дела. Девка Аленка просила выручать. Выручаю...
Тут дед заправил один конец кишки в кастрюльку, кастрюльку эту поднял над головой, а второй конец кишки без спроса, силком, вставил Ивану в рот, протиснув сквозь сжатые зубы.
- Глотай, однако, солдат! - скомандовал дед, больно ухватив Ивана за щеки и надавил, разжимая стиснутые зубы. - Глотай - совсем как мертвый будешь. Сутки спать будешь - никто не разбудит. Потом встанешь - будет хорошо, всю ночь хорошо - бодрый будешь. Потом будет маненько поздно слова в голову загонять - получится плохой мункху. Большой профессор не знает, а Тутол знает... Две луны зайдет - совсем мункху пройдет...
Иван страшно напрягся, однако дедова рука железной клешней сдавила щеки, разжимая зубы. В горло медленными толчками полилась горькая жидкость, издающая невероятное зловоние. Иван пару раз дернулся всем телом и неожиданно расслабился - накатила горячая волна какого-то сладкого морока, в которой помраченное сознание свернулось в клубок и быстро растворилось без остатка...
Придя в себя, он обнаружил, что находится в большой белой палате. Два сводчатых окна были занавешены светло-зелеными шторами, сквозь которые просвечивали жирные тени решеток...
Кроме него, в палате находился еще один человек, недвижно лежавший на соседней кровати. Голова человека была плотно забинтована марлевой повязкой, которая образовывала внушительный кокон. Посмотрев на соседа, Иван тотчас же ощупал свой череп и убедился, что и у него аналогичный кокон присутствует.
Боль, тупая и ноющая, не отпускала - создавалось такое впечатление, что кто-то по пьяному делу наехал на его многострадальный череп асфальтоукладчиком, но не расплющил до конца, как замышлял, а так - прокатился разок краешком и скрылся с места происшествия.
- Эй... братуха! Слышишь меня? - позвал он вполголоса. От усилия боль толчком ударила откуда-то изнутри и жаркой волной расплылась по черепной коробке. Сосед в ответ невнятно простонал что-то, указав пальцем на свою повязку, и затих, слабо махнув рукой, - отвяжись, мол, не до тебя.
- Болит? - не унимался Иван - тяга к общению была сильнее боли. Тебя что - тоже прооперировали? - Никакой реакции. Иван немного помолчал, соображая, и вдруг содрогнулся. Черт подери! Прооперировали! Несмотря на ватную слабость во всем теле, мышцы страшно напряглись. Он помнит, что его прооперировали... Да, он все прекрасно помнит. Значит, головастик с "дядей" еще не успели ввести код и дать команду забыть все к чертовой матери. Что это значит? Сколько времени прошло с момента операции? Если верить россказням головастика, код необходимо вводить в течение какого-то определенного времени... А если это время пройдет - тогда что? Черт! Столько вопросов - и ни одного ответа... Однако в любом случае он жив, он все помнит и... может с некоторыми потугами действовать.
Мысль постепенно оформилась и приобрела довольно отчетливые очертания. Так, так... так. Вырубить первого кто войдет в палату, переодеться и рвануть отсюда - куда глаза глядят. Нет, не куда глядят, а конкретно - за пределы этой дурацкой области. Здесь, судя по всему, у товарищей все схвачено никаких шансов на успех. И нужно обязательно прихватить с собой этого парнишу соседа по палате. В одиночку доказать что-либо в компетентных органах будет очень проблематично, можно и в психушку загреметь - уж больно вся эта история на бред сумасшедшего смахивает. А вдвоем - уже проще. Двоим быстрее поверят: случаев массового психоза на одной почве, как утверждает статистика, гораздо меньше...
Титаническими усилиями загнав боль в глубь своего железного организма, Иван поднялся с кровати и вдруг обнаружил, что совершенно гол. Мало смутившись этим странным обстоятельством, он замотался в простыню, приблизился к двери и осторожно подергал за ручку. Массивная и крепкая дверь, как и следовало ожидать, была заперта. Ну что ж... Остается ждать и полагаться на волю Провидения...
Подойдя к лежащему на койке, Иван настырно поинтересовался:
- Эй, братуха... Ты как - перемещаться можешь? - Братуха, болезненно поморщившись, медленно повернулся и приподнялся на локте, другой рукой держась за голову.
- Слушай... Шел бы ты себе, а? Че те надо, болезный?
- Да я бы шел, я бы шел! - Иван обрадовался наметившемуся контакту. - Но, понимаешь, эти пиздроны не дают... Давай, говорят, зомби из тебя соорудим... - и неожиданно осердился: - Слушай - тут, блин, такой раскрут говенный намечается, а он - "шел бы"!!! Возьми себя в руки, блин! Или хочешь зомби ходить? Да в конце концов - ты че, не мужик, что ли?!