— Здесь, — говорит, — холодно станет под утро.
Взял маленькую палатку и ушел в распадок между двумя сопками.
— Вот тут ветра не будет.
Под обрывом выбрал маленький холмик, на нем растянул свою палатку.
— Вот посмотришь, будет Макар ночью подмогу вызывать! — говорит Игнат Николаю.
— Почему?
— Дожди большие на сопках пролились. Ночью вода дождевая сюда подойдет. Нас она не достанет, по ложбинкам в реку стечет, а вот Макара поток может поднять.
— Подмокнет — сюда прибежит.
— Тонуть будет — стрельнет, помощи попросит.
Среди ночи Игнат проснулся, тревожно ему стало: «Чего-то Макар молчит?» Кругом темнота. Слышно, как вода с сопок скатывается.
Подошел Игнат к обрыву; смотрит, палатка Макара, как на острове, стоит, вода к ней подступила. Макара не слышно. Удивился Игнат: «Куда же Макар делся? Неужели палатку поставил, а сам ушел?»
— Макар!
Из палатки послышалось какое-то шипенье. Вроде бы Макар говорит, но приглушенно. Будто бы хочет сказать громко, а чего-то боится.
Сунулся в воду Игнат — глубоко. Побежал назад, Николая разбудил. Взяли веревку, снова подошли к палатке.
Разделся Николай, вошел в воду. Игнат его веревкой страхует, потому что глубоко и течение быстрое. Если собьет, утонуть можно. В темноте не сообразишь, куда выбираться.
Николай вылез к палатке, откинул полог, спрашивает в черноту:
— Ты что? Заспался, что ли?
— Тш-ш-ш… — шипит Макар. — Не шевелись, пропадем!
— Да ты что? — оторопел Николай.
— Змеи… — говорит Макар.
— Где?
— Под палатку заползли. Клубок целый… Шевелятся! Стронуться боюсь… Часа два лежу не двигаясь!
— Очумел ты, что ли? — кричит Николай. — Да ведь ты едва не утонул! Вода уж кругом по шею.
— Не кричи! — просит Макар. — Змеи…
— Какие змеи?! Это вода под палатку подтекает. Струи под тобой ползают, утопленник ты несчастный!
— Ну и все врешь! — говорит Макар. — Все не так было.
— Так, честное слово, так!
— И все равно ты никого не обманул, — торжествующе объявляет Макар. — Вася, гляди, уснул, как только ты выдумывать начал.
Вася посапывал, подложив под голову чей-то мешок.
— Ладно, — говорит Николай. — Завтра я все ему снова перескажу. А ты, Макарка, нечестный человек! Мог бы мне сказать, что все уже уснули и я тебе одному эту историю рассказываю. А тебе ее к чему слушать? Ты ее лучше всех знаешь!..
Ночь. Звенящая тишина стоит над лесной поляной.
Пурпурные вспышки перебегают по бревнам. Скоро от надьи тепла уж совсем не будет; надо бы поправить ее, да некому — все спят.
Чуть засветлело с востока, и на светлом небе отчетливо проглянуло черное кружево перепутанных веток.
Готовясь попрощаться с ночью, яснее замерцали холодные огоньки звезд.
Молодые елочки будто выбежали из чащи на поляну и замерли, глядя на тихо гаснущую надью.
Спят собаки, уткнув носы в пушистую шерсть.
Спят звероловы. А вокруг на сотни километров застуженная безлюдная тайга. Спят ее обитатели — те, которые охотились и искали себе пищу при дневном свете. А те, которым полагается спать днем, вышли из своих теплых гнезд, глубоких нор, покрытых снегом логовищ.
Идет жизнь в темном холодном лесу. Идет борьба. Все, что происходит вдалеке от костра звероловов, скрыто от них черным пологом ночи. Только утром по следам смогут они разобрать, что делали звери и птицы, пока люди спали у медленного огня надьи.
Соболь бежал размашистыми скачками. Он торопился в свою нору, сделанную в корнях громадного пня.
Вечером он неохотно вышел за добычей. Был мороз, а соболи не любят холодную погоду, несмотря на свой теплый, пушистый мех.
Два или три раза, учуяв мышиный запах, соболь залезал под снег, надеясь поймать лесную мышь, но, ткнувшись в узкую горловину норки, раздраженно фыркал; выскочив на поверхность, отряхивался и бежал дальше.
Под утро он поймал глухаря. Грузная птица спала, глубоко зарывшись в снег. Соболь издали учуял ее запах. Осторожно ступая, он шел к спящему глухарю, замирая от жадного охотничьего азарта. Его заросшие ступни мягко касались снега; перепоночки между пальцами не давали лапкам проваливаться.
Он подошел к спящему глухарю, встал над ним, принюхиваясь, и черно-бурой молнией ринулся вниз, пробивая снег.
Соболь разорвал глухаря на самом краю своего охотничьего участка. Он жил здесь уже четыре года и знал этот уголок глухого, угрюмого леса. В непролазных зарослях горного кедрового стланика обитало много мелких грызунов, которыми питался соболь. Здесь же он всегда мог найти свои любимые кедровые орешки. В густых завалах бурелома, в перепутанном кустарнике было легко подбираться к добыче и прятаться от врагов.