– Двенадцать лет назад, – ответил он. – Родители моей жены жили в ней с самого начала, но когда ее отец умер, а мать, которая уже давно была тяжело больна, разбил паралич, мы купили ее.
– А куда делась ваша теща? – В Сиван вдруг проснулся интерес адвоката. Ей показалось, что мужчина просто подыскивает слова, а на самом деле они просто воспользовались беспомощностью старухи.
– Она жила с нами, пока не умерла пару лет спустя.
Сиван покачала головой в знак соболезнования.
– Вы имеете в виду, что переехали сюда к ней?
Май отхлебнул кофе, поставил чашку на стол и ответил с удивленным видом:
– Вовсе нет. Мы жили в своем доме в северном Тель Авиве и взяли ее туда. Когда мы развелись, Лири, моя бывшая жена, решила переехать во Флорентин. Она художник и скульптор, а еще она делает глиняную посуду и создает произведения искусства из отходов. На нижнем этаже рядом с продуктовой лавкой находится ее студия.
Сиван совершенно запуталась.
– Так здесь живет она? Как же тогда я видела вас тут уже несколько раз?
– Правда? Когда?
– Однажды вы спускались по лестнице и даже, кажется, поздоровались со мной. В другой раз я сидела на бульваре, а вы приехали на мотоцикле. Вы были в шлеме.
– Сейчас я вам все объясню, – засмеялся он. – Здесь живет и работает Лири, но поскольку она уехала на четыре месяца в Германию по своим художественным делам и поскольку мы только недавно продали наш дом и подыскиваем мне новую квартиру, мы договорились, что это время я поживу здесь.
Купили, продали, договорились. Что-то было явно не то.
– Подождите, так вы вместе или нет? Вы же сказали, что разошлись.
– Разошлись, но остались хорошими друзьями. У нас двое детей, однажды они унаследуют все, что у нас есть, поэтому мы стараемся заниматься нашей собственностью вместе.
Сиван хотела спросить, любит ли он все еще эту свою Лири, но в этом не было нужды. Это было видно с первого взгляда. И хотя они только что познакомились, она решилась спросить:
– Тогда зачем же вы развелись?
– Хотите правду? Я и сам до сих пор не понимаю. Все у нас было хорошо, но ей вдруг захотелось свободы. Такая вот у нее вольная душа, – он ухмыльнулся. – А я хотел, чтобы она была счастлива и не стал удерживать ее.
– Должна вам сказать, просто чтобы вы знали, что я адвокат по гражданским делам, и видела случаи, подобные вашему. Не много, но видела. Вы молодцы.
– У нас даже адвоката не было. Мы сами составили короткий договор и сами пошли в суд.
– Вот это бывает редко. А у нее есть кто-нибудь?
– Не знаю. Поначалу кто-то точно был, но это прошло, – Сиван показалось, что Май хочет сказать что-то еще, но он замолчал, а потом добавил после затянувшейся паузы. – Не знаю. Трудно сказать. Я ее не спрашиваю.
– А сколько лет детям?
– Адаму двадцать три, он учится на архитектора в «Бецалеле»[6]. Саару двадцать шесть, он изучает химию в Иерусалимском университете.
– Замечательные дети, – так, значит он старше, чем ей вначале показалось. Он был как минимум ее возраста.
– Да, бог их умом не обделил.
– Это они в вас, – улыбнулась Сиван.
– Не думаю. Скорее в мать. Она такая напористая. Это она заставила их учиться.
– Видимо она чувствовала, что без этого нельзя. А чем вы занимаетесь?
– Я самый скучный в семье – инженер-строитель.
В этот момент у Сиван зазвонил телефон. Она хотела пропустить звонок, но увидела на экране имя Лайлы.
– Это моя дочь, – сказала она Маю.
– Что? Ты здесь? – она посмотрела на Мая, прижимая телефон к уху. – Поднимайся на третий этаж. Я у соседа из квартиры над нами… Это ничего, если она зайдет? Мне хочется, чтобы она увидела вашу квартиру, а потом мы сразу уйдем. Я не хочу вас больше задерживать.
– Я никуда не тороплюсь.
Лайла вошла, излучая все великолепие юности. Ее гладкие волосы, каштановые глаза и гибкое тело, натренированное катанием на волнах летом и на сноуборде зимой, неизменно притягивали внимание всех, где бы она ни появилась. После того, как Сиван представила их друг другу, Май повел Лайлу осматривать квартиру. Когда они стояли втроем на крыше, Лайла заглянула через ограждающие ее каменные перила, и Сиван решила воспользоваться представившейся возможностью.
– А кому принадлежит остальная часть крыши? – спросила она Мая.
Май, который до этого был полностью поглощен Лайлой, снова повернулся к Сиван.
– Всего несколько недель назад я был уверен, что она – собственность всех жильцов, но оказалось, что еще в 1997 году Шери, которой принадлежал весь этот дом, продала ее здешнему риэлтору Дани, а он теперь задумал какой-то проект и пристает к нам, чтобы мы продали ему квартиру за какие-то фантастические деньги.