В сложных ситуациях, подобных нынешней, генерал часто вспоминал один из ожесточенных боев, запавший в память гибелью сотен людей, но будто будивший в нем какие-то новые скрытые силы. То было накануне мощного по силе, но короткого по времени контрудара немецких войск под Кулешовкой. Ведя кровопролитные бои, части дивизии уплотнились, сжавшись на небольшом пятачке земли, опоясанном глубоким оврагом. Глубина обороны оказалась совсем незначительной и одинаково простреливаемой со всех сторон. Бои шли практически в окружении в течение нескольких суток, не затихая ни днем, ни ночью. Они обескровили дивизию, части, сведенные в стрелковые батальоны и роты, сопротивлялись с упорством обреченных. Люди дрались с отчаянием. Бросаясь в рукопашные схватки, применяли все, что было под рукой: штык, приклад винтовки, автомата, малую саперную лопату… Поздним вечером на исходе семисуточных боев по радио был получен приказ командарма о выходе из окружения. Глубокой ночью ударная группа под командованием начальника штаба одного из стрелковых полков нанесла дерзкий, неожиданный для немцев контрудар в направлении деревни Мариновка. Расчленив фашистскую оборону до двухсот метров в ширину, она дала возможность через эту узкую брешь, огрызавшуюся неистовым беспорядочным огнем всех своих боевых средств, выйти тем, кто еще мог двигаться, вынести раненых. Прошиваемая трассирующими пулями, вспышками рвущихся мин и ручных гранат, взлетающими осветительными ракетами, ночная темь кипела и бурлила. Но остатки частей дивизии в какофонии ночного боя совершили, казалось, невозможное…
Чавчавадзе подошел к стене и раздвинул шторки оперативной карты. Перед его глазами расстилались изученные им до мельчайших подробностей массивы леса, квадраты населенных пунктов, тонкая лента автомагистрали, ниточки проселочных дорог; пятнистая жирная лента железнодорожной артерии, берущая свое начало на срезе карты, с северо-запада пронизывала районные местечки Юдино, Лопатино, городок Васильев, пересекала передний край дивизии на правом фланге. С юго-запада, неравнобедренным треугольником, имея своим основанием конечную станцию Ширине в предполье квадрата «36», транспортная ветка напрямую обходила своею левой стороной деревню Егорино, соединяясь со станцией Лопатино, а вершиной — с Юдино. Нанесенные на карте красным и синим карандашом строгие геометрические фигуры указывали на дислокацию своих и немецких пехотных дивизий, пути подвоза и другие подробности. Давно зреющая мысль о необходимости поиска в глубоком тылу противника укоренилась в сознании как единственно правильная. Только тщательная разведка могла дать его штабу возможность раскрыть карты врага и неоспоримые преимущества в предстоящих наступательных операциях гвардейского соединения.
— Ну, что же, — проговорил генерал, отходя от карты. — Очень возможно, что под видом обнаруженных частей фашистское командование могло сосредоточить подразделения и другой, более солидной группировки.
Выйдя в так называемую «приемную» — квадратную комнату, стены которой были обшиты тесом, с дощатым полом и бревенчатым, в несколько накатов потолком, — командир сухо приказал адъютанту Вихрову:
— Пригласите ко мне подполковника Кондрашова и лейтенанта Черемушкина. А «Фиалка» пусть подготовит связь со штабом армии — немедленно. — Потом улыбнулся — Где же мой чай, капитан? Обещал горячий…
— Все есть, товарищ генерал… Вам к чаю баранки или сухарики «московские»? И разрешите доложить! Гвардии лейтенант Черемушкин на инструктаже у начальника разведотдела. Прибудет к назначенному времени. Обед есть, товарищ генерал, с пылу, с жару… А вы чай, да чай…