Вскоре я получил первое серьезное задание — создать молодежную секцию «Союза венгерских патриотов», в которой в качестве инструктора должен был действовать Шандор Салаи. Через некоторое время мы почувствовали «родство душ» и, несмотря на разницу в возрасте, по-настоящему подружились. Дружба с ним сыграла решающую роль в моей дальнейшей судьбе, но это случилось позже, после оккупации гитлеровцами Венгрии, а пока я горячо взялся за дело, отбирая среди молодых рабочих завода «Гамма» подходящих ребят и вовлекая их в деятельность «Союза венгерских патриотов».
Предчувствуя приближение нелегких для отечества времен, мы выработали серьезную программу действий, разумеется с учетом биографии наших парней, их воспитания и среды, в которой они выросли. Поэтому главное внимание мы уделили чисто просветительной работе, в особенности изучению истории. Разумеется, мы были далеки от марксистской исторической науки, и я скорее назвал бы эти занятия курсом истории Венгрии, отличным от преподававшегося в гимназиях, так как в нем преобладал патриотический дух. Нельзя забывать о том, что в те дни третий рейх обложил Венгрию со всех сторон, а внутри страны все более нагло шевелились швабы, местные немцы, объединенные в нацистский фольксбунд. Вот почему главной идеей, красной нитью пронизывавшей все наши исторические экскурсы, было стремление показать нашим парням, что на протяжении столетий немцы не приносили венгерскому народу ничего, кроме бед и несчастий, грабежей и унижения.
Нам удалось выпустить несколько листовок, размноженных на гектографе, но вскоре этому пришел конец — администрации надоела моя внеслужебная деятельность на заводе «Гамма», поставлявшем оборудование для германской и итальянской армий. Тем более что эту деятельность никак нельзя было назвать лояльной. Я получил строгое предупреждение от военного коменданта завода, меня понизили в должности и перевели на другой участок. Всякие открытые контакты с моими парнями были пресечены. Кроме того, Иван Сюч, лидер «Союза венгерских патриотов», надумал жениться и отобрал у нас комнату, в которой обычно собиралась наша молодежная секция. Двух этих событий оказалось вполне достаточно для того, чтобы вся проделанная нами работа пошла насмарку. Два-три раза мы еще собирались тайком в других местах, потом секция распалась.
Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Еще до описанных событий, не помню уже, с чьей помощью, я сблизился с организацией бойскаутов, базировавшейся на площади Кальвина под крылышком у реформатской церкви (кстати, находившейся тогда в оппозиции к реакционному режиму и нацизму тоже). Я стал посещать их собрания.
И хотя в школьные годы я не был бойскаутом, руководитель отряда пастор Ласло Дьярмати после продолжительной беседы со мной неожиданно назначил меня своим заместителем. Так возникла реальная возможность превратить резиденцию бойскаутов в доме номер 8 на площади Кальвина в небольшой опорный пункт сопротивления нацизму.
Однажды в воскресенье мой отряд бойскаутов отправился, как обычно, на загородную прогулку. Наш маршрут пролегал через Пештхидегкут к селу Надьсенаш. Светило ласковое солнце, горный воздух бодрил, и мы, распевая песни, весело маршировали по дороге, обсаженной черешневыми деревьями. Перебрасываясь шутками, беспечно, как и полагается детям, отряд углубился в прекрасный свежий лес. Вскоре мы облюбовали небольшую полянку и расположились там биваком, разбили палатки, разложили костер, пообедали. Дети затеяли игры, затем отдохнули и отправились дальше. Около полудня мы вышли к лесному домику — горному приюту. Во время короткого привала один из мальчиков вдруг выскочил из кустов с громким криком:
— Скорее сюда! Смотрите, что я тут нашел!..
В голосе его звучали удивление и гнев. Мы поспешили за ним и сразу же поняли причину его волнения. В нескольких метрах от гребня холма, на склоне, обращенном в сторону села Надьковачи, красовался «монумент», выложенный из белого камня и кирпича, умело скрепленного цементом, — огромная фашистская свастика.
Как сейчас помню, минуты две мы стояли как вкопанные и молча смотрели на это чудище, а оно красовалось перед нами, как бы нагло насмехаясь над всеми. Сам факт присутствия этого белого паука, символа враждебной нам державы, здесь, на венгерской земле, в нескольких километрах от ее столицы, возмутил всех нас до глубины души.