Я вышла под злые взгляды Веры и Гриши. Прикрыла дверь и прислонилась к стене рядом с косяком. Только оказавшись в стороне от едких взглядов, осознала, как сильно испугалась их. Меня трясло так, что я всерьез обеспокоилась, как бы в палате не услышали стук в стену.
Не успела я перевести дыхание, как следом за мной вышла Вера. Она смерила меня презрительным взглядом, но ничего не сказав, ушла дальше по коридору. Потом я узнала, что бабушка спровадила ее в аптеку.
Так как я стояла возле дверей, то слишком хорошо слышала диалог между Аллой Леонидовной и ее внуком. Стоило мне выйти, как Гриша сменил тон и теперь общался вежливо, даже нежно.
- Бабушка, неужели ты не понимаешь, что заводить знакомства абы с кем добром не кончится?
Интонации бабушки тоже изменились с командных на покровительственные.
- Гриш, я понимаю, что ты заботишься обо мне, но я человек взрослый и сама могу решать, с кем мне общаться, а с кем нет.
- Я не понимаю. Ты не знаешь, что интернатовские дети ловко добиваются доверия, а потом враз обчищают карманы. Не знаешь разве?
- И вовсе не все. Такие же дети, как другие, только со сложной судьбой.
- Ты ее хорошо разглядела? Это ж какие такие дети устраивают подобные драки?! - Повысил голос Гриша.
- Хм... С чего ты решил, что была драка? - Заинтересовалась бабушка.
- У медсестры спросил, почему девушка такая разукрашенная. - Раздраженно ответил внук.
- Девочка сказала, что упала с лестницы. - Задумчиво проговорила Алла Леонидовна.
- Девочка. - Насмешливо бросил Гриша. - Видишь, эта двуличная особа уже обманула тебя. Пока не поздно, верни ее туда, откуда взяла.
- Гриша, подожди горячиться. - Осадила Алла Леонидовна внука. - Ты не подумал, что двуличной особе, как ты изволил выразиться, просто стыдно сообщать о драке? Да и что это за драка, в которой можно так пострадать. Это избиение какое-то!
Бабушка, - с нажимом сказал Гриша. - Еще раз повторяю: она из детского дома. Это значит, что ей не привили какие-то моральные принципы, и уж тем более, хорошие манеры. Отброс общества, понимаешь? - Горячился внук.
Я слушала, желая уйти и не могла. Было горько осознавать, что люди склонны оценивать по сложившемуся стереотипу. Но как бы сильно в эту минуту я ненавидела Гришу, следовало признать, что кое в чем он прав: сироты в самом деле отбросы общества. Не нужны даже собственным родителям, что уж говорить про других людей.
Ежедневно вынужденные конкурировать друг с другом за еду и толику внимания со стороны взрослых, мы волей-неволей учимся жестокости.
И все же, далеко не все оказываются беспринципными личностями. Нередко среди нас попадаются и хорошие дети, вынужденные прикидываться волками, чтобы выжать.
- Гриша, сейчас мне кажется, что это у тебя отсутствуют моральные принципы и воспитание. - Устало сказала Алла Леонидовна. - Я начинаю уставать от этого разговора, тем более, что результат нулевой. Я взрослая, я сама решаю, общаться мне с девочкой или нет.
- Еще один вопрос. Она сама оплачивает половину палаты? - С издевкой спросил Гриша.
- Нет, Гриша. За палату заплатишь ты из тех денег, что я оставила тебе в наследство. - Категорично заявила Алла Леонидовна.
- Про наследство ничего и слышать не хочу. Ты пока не старая, жить и жить, и наследство мне не нужно. - Скрывая за грубостью беспокойство, возмутился Гриша.
- И тем не менее. - Настаивала бабушка.
- Черте что! - Ругнулся внук, капитулируя.
- Да, Гриша, и еще. Извинись перед девочкой.
- Извини, бабушка, но этого я делать не буду.
- Подслушиваем? - Приподняла брови в легком удивлении Вера. Я и не заметила, как она подошла.
Отвечать я не стала. Оправдываться - дело бесполезное, только дать ей лишний повод высмеять меня. А больше мне и сказать нечего: она права.
Хлопнула дверь совсем рядом с ухом и из палаты вылетел взбешенный внук. Из-за Веры я не услышала последнюю реплику бабушки, которая, по всей видимости и разозлила Гришу.
Он посмотрел на меня сквозь прищур злых глаз. Осторожно прикрыл за собой дверь и тут же прижал меня к стене своим мощным телом, сжав руку у меня на горле. В нос ударил мужской парфюм, щекоча ноздри. Голова моментально закружилась, из глаз потекли слезы, от аллергии и от боли.
- Послушай сюда, овца. - С ошеломляющей ненавистью выдохнул он слова мне в лицо. Стараясь, чтобы он не задушил меня, я привстала на цыпочки, надеясь тем самым ослабить хватку на горле. Легким не хватало воздуха, а сломанные ребра под его весом снова заболели, как и несколько дней назад. - Бабушку ты одурачила. Но не меня. Не дай Бог бабушка хоть чуть-чуть разочаруется - тебе несдобровать. Поняла? - Угрожающе произнес он.
Я кивнула. Но Грише показалось этого мало. Он чуть сильнее надавил пальцами на горло, вжимая меня в стену.
- Я спрашиваю, поняла?
- П.. По.. няла. - С трудом прохрипела я. От раздражающего запаха и боли в голове совсем помутилось. Я почувствовала, как сознание уплывает, когда Гриша меня, наконец, отпустил.
Я не сдержалась и закашляла, причиняя боль травмированным ребрам.
- Тьфу, гадость какая. - Брезгливо скривился Гриша и отскочил от меня, как от прокаженной. Но мне сразу же стало легче дышать.
- Пока, овца. - С довольной улыбкой помахала мне Вера, беря суженого под руку.
По коридору он раздраженно летел и ей, несмотря на свой рост, пришлось приложить видимые усилия, чтобы не отстать.