- Гриша, со мной все хорошо, - строго сказала она в трубку, при этом улыбаясь. Забота внука ей явно нравилась.
По-видимому, он собирался заехать в больницу, потому что, выслушав его, она сказала:
- Нет, сегодня для посещений уже поздно и я хочу спать. Но я с радостью увижу тебя завтра. Заезжай после занятий, будет, что рассказать.
Собеседник что-то ей сказал, она внимательно слушала, не перебивая.
- Твоя Вера от ложной скромности не умрет, не переживай. Можешь смело везти ее к родителям знакомиться, она точно не из трусливых... Меня вряд ли выпишут через неделю, да и я с ней уже знакома, так что... Я нормально к ней отношусь, с уважением, раз таков твой выбор... Внук, я люблю тебя, но Вера - та еще вертихвостка!
Она снова выслушала его ответ и отрицательно помотала головой, будто он мог ее видеть.
- Не стоит, Гриша, не стоит. Увидимся завтра и спокойной ночи... Целую... Пока-пока, - строго и в то же время с нежностью в голосе попрощалась она с Гришей.
Нажала кнопку отбоя и положила телефон рядом с собой. Посмотрела на меня очень внимательно, переводя взгляд с лица на трубку, а потом на руки.
- Милая моя, что с тобой случилось? - изумилась женщина.
- Я упала с лестницы, - говоря это, я непроизвольно отвела глаза и поджала губы.
- Это ж как надо так упасть? - не поверила она.
Я промолчала, разглядывая серый пол. Она могла узнать правду у персонала, ведь врачи наверняка в курсе того, что я вовсе не упала. Тогда она посчитает меня вруньей. Этот факт почему-то очень огорчал, но признаться, что меня избили было еще более горестно.
Женщина лежала в платной палате. Судя по разговору ее внука с врачом, могла бы лежать и в платной больнице, если бы не стечение обстоятельств. У нее есть деньги: дорогой мобильник, дорогая одежда висит на плечиках на перекладине, заменяющей шкаф.
Она может себя защитить. Ее деньги защищают ее. Как же она сможет понять, почему я не защитилась? Разве поймет она, что я не звала на помощь просто потому, что и звать-то некого. Знала, что Лизка придет, ведь она предупреждала, но не подсуетилась, потому что потом было бы только хуже?
- Не везет тебе сказочно, раз ты умудрилась так упасть, - покачала она головой. - Ты здесь одна, без родителей?
Я молча кивнула. Я всегда без родителей, ведь у меня их нет. Но признаться было страшно. Ее голос не был презрительным или злым, не был он и равнодушным. Наоборот, она выражала сочувствие. Я сидела, словно загипнотизированная, не веря, что ко мне могут так обращаться, боясь что если я признаюсь, то женщина разочаруется и прогонит меня.
- Ничего себе, какая ты смелая. Молодец! - ее похвала звучала искренне, вызывая у меня улыбку. - Мой Гришка такой же, все сам да сам. Не опекайте его, он уже большой. А большим считать себя стал годов с пяти! Ох, и намучились родители с ним. Отец вечно занят, воспитывать некогда, мать неплохой человек, но уж слишком ветреная. Бывшая моделька, только о красоте и думает, где уж тут о сыне подумать. Вот и вырос безобразник и дебошир. Но сердце у него доброе. Правда, зазнается жутко - дескать, красавчик, от девчонок отбоя нет, - она вдруг заговорщицки улыбнулась мне и слегка подалась в мою сторону. - Ты, я вижу, девушка красивая, хоть сейчас красоту и нужно еще разглядеть. Но синяки сойдут, не вечны. Чуть подрастешь, и от молодых людей отбоя не будет! Главное, помни: всегда держать расстояние, близко к себе не подпускать. Поняла? - с мягкой улыбкой, отчего ее суровые глаза вмиг подобрели, дала она мне совет.
Я снова кивнула, думая, что бабушка Гриши ошиблась. Не будет у меня никогда очереди из женихов, потому что ничего я из себя не представляю. Не такая уж я и красивая, много девушек значительно красивее, а еще толковее и успешнее. Но вслух не возразила, не желая обидеть бабушку.
В дверь постучали и тут же в комнату вошла медсестра.
- Сироткина, а ты что здесь делаешь? - возмутилась она.- Не успела попасть на отделение, как уже по палатам шаришься? Ну-ка, марш отсюда! И смотри мне!
Я, как могла, поспешила встать и выйти. Что смотреть, я прекрасно знала: за детдомовцами всегда все проверяют дважды, боясь что украдут что-нибудь. Такое действительно не редкость, хотя я не могу осуждать интернатовских: довольно часто на воровство толкает нужда. И все же, мне воровать не пришлось даже в самые тяжелые времена; для меня проще от голода умереть, чем что-то украсть, хотя порой я сожалела об этой своей особенности.
Выходя, я слышала, как медсестра спросила елейным голосом:
- Как вы себя чувствуете, Алла Леонидовна?
- Ну как-как, - махнула рукой Алла Леонидовна, - ногу тянет, а в остальном нормально.
- Тянет? Сейчас поправлю, - засуетилась медсестра.
Я прикрыла дверь и прошла к своей кровати, одиноко стоящей в коридоре. Вполне возможно, что завтра или послезавтра у меня появится соседка или наоборот, освободится место в палате и меня переложат. И так и так лучше, чем лежать здесь одной, на виду.