Около десяти вечера Алексей добрался до тупика. Дышать там было практически нечем. Непонятно как, но подземный лаз все-таки вентилировался, вероятно, через провалы и глубокие трещины в горе.
У Лёхи кружилась голова и подташнивало. Он без труда отыскал белый камень и знак Мани величиной не больше метра. Это значило, что потайная дверь была такого же размера.
«Только бы не уснуть, только не уснуть, иначе умру», – думал Лёха.
Он сел на рюкзак, прислонился к стене и поглубже надвинул капюшон.
Его со страшной силой клонило в сон, и он старался занять себя чем-нибудь – разминал руки и ноги, растирал лицо, вязал узелки на репшнуре.
Он закрыл глаза всего на мгновение, а когда открыл их, часы показывали полночь.
«Пора!» – тихо сказал Лёха, перекрестился, сделал вдох, выдох и нажал на камень.
[25] Падмасана – поза лотоса, выполняется сидя со скрещенными ногами
Глава 8. Противостояние
Тяжелая дверь открылась без шума и скрипа, будто ламы древности предусмотрели возможную вылазку в ад, – из колдовской пещеры тут же потянуло освежающим холодком. Факелы освещали старика, лежащего на боку двумя ступенями выше тайного лаза, у выемки в стене, куда он прятал сумку во время отдыха.
Лёха долго не раздумывал, протянул руку и тихонько потащил бесцветный потрепанный мешок на себя. Он не ожидал ничего и ни на что не надеялся, кроме удачи. Он напрочь забыл о наставлениях ламы Речунга и Джимми-Энди. В стрессовой ситуации голова отключилась, он видел только цель и не видел препятствий. Сумка поддалась и заскользила по ступени, но Лёху это не смутило. Он замер и не дышал, забыв про себя и превратившись полностью в руку, которая тянет предмет.
Еще немного и он завладел бы трофеем, но тут колдун повернулся на другой бок, лицом к Алексею – он дернулся от неожиданности, рванул сумку, и все содержимое вывалилось. Металлическая округлая банка со стуком скатилась ему под ноги, серый череп вылетел, подпрыгнул, повертелся и упал следом.
Колдун мгновенно открыл глаза, истошно завыл и ухватился за берцовую кость, вперив в противника взгляд, полный ненависти и страха.
Лёха схватился за нее с другой стороны.
Колдун принялся яростно выкрикивать мантры и заклинания.
Пламя на факелах закачалось и задрожало.
«Господи, помоги!» – молился Лёха и не отпускал, держась изо всех сил.
Кожу его покалывало от резких ударов, словно он ехал на мотоцикле без шлема на большой скорости, и ему в лицо врезались насекомые и прилетал мелкий гравий из-под колес проходящих мимо грузовиков.
И тут колдун пополз прямо на него, шипя и приговаривая, и подтаскивая дряхлые мощи все ближе к двери.
Лёха стал отступать, и когда кость оказалась наполовину в дверном проеме, то треснула, рассыпалась и тут же превратилась в прах, а все вокруг судорожно замерцало и завибрировало, будто столкнулись две вселенные.
Алексея отбросило в стену, он вскочил и всем весом навалился на белый камень – дверь закрылась, выдавив колдуна из тоннеля.
Пещера погрузилась во мрак. Лёха попытался включить налобный фонарь, но тот не работал. Он нащупал рюкзак и достал второй фонарь – опять безуспешно. Руки с трудом слушались, во рту появился знакомый соленый вкус – совершенно точно рядом был кто-то еще. Лёха пятился, а кто-то надвигался, отлично видя в темноте. Лёха достал из кармана бензиновую зажигалку – подарок Артёма и чиркнул колесиком. Огонь осветил коричневые скрюченные руки – сухие ледяные пальцы высунулись из тьмы и вцепились ему в горло. Тошнотворная пелена заволокла глаза и он потерял сознание.
***
«Скотина! Я же своими глазами видел, как старый пень остался на той стороне. Не было его в тоннеле! Не было! Откуда он взялся? – Алексей колыхался в знакомой вони по изгибам знакомого коридора. – Я попал. Ну да, а на что я вообще надеялся? Что вот так просто приду и спионерю весь колдовской стаф? Дернул же меня черт всю сумку целиком умыкнуть! А что? Что я должен был делать? Аккуратно покопаться, извлечь чудо-порошок и скрыться незамеченным? Ну нет у меня воровского куража и преступных навыков, все в лоб как дурак. Баран! Баран! Теперь никто не спасет пленников, никто не поможет ламе Речунгу, никто не поможет мне, потому что знать не знает, где я. А все так бодро начиналось… Так, ладно, что-то ты разнылся, Лёха, еще не все потеряно, где наша не пропадала! Сам вляпался – сам выберусь!»