Внизу зазвонил телефон. Кристина подняла трубку:
— Да, конечно, да, замечательно. В половину десятого… Ну, через час или чуть больше.
Неужели она доктор или дантист? Завести романчик с женщиной, которая одновременно будет твоим врачом, сможет осматривать и ощупывать тебя, совать свой носик в любое отверстие, — это, вообще-то, возбуждает: «Ты мне впрыснешь витаминчик Ц, а я тебе — белый витаминчик Г». И платить не надо: все по безналичному расчету. Мысли эти — о комфорте, удобстве, или, проще говоря, «благонадежности» и, прежде всего, о том, что все это не будет стоить мне ни копейки — приподняли, хоть и в скромных переделах, мою мужественность, утром обычно висящую тряпочкой. Но вот кто-то поднимается по лестнице: я, стараясь не шуметь, поспешил обратно в кроватку, лег, укрылся простыней и сделал вид, что только-только проснулся.
Кристина вошла, одетая в светло-голубое, длинное японское кимоно, расписанное серебряными драконами, грифонами или ликами богов и предсказателей. Ведь это просто сказка, нет? Знаете что? Я останусь здесь, помяните мои слова. В конце концов, мне нужно иметь возможность где-то спокойно писать, вот и все — а потом?..
— Привет, мой миленький, красивый, пушистый зайчик, — заявил я веселеньким, но в то же время еще сонливым голосом.
— Ты хорошо спал? — спросила она заботливо.
— Восхитительно, золотце. Я провел совершенно чудесную ночь. — Нет, надо осторожней…
— Хочешь позавтракать в постели? Я быстренько приготовлю.
Нет, что-то в этом было, хотите верьте, хотите нет: она ходила неглиже, в кимоно, но лицо и прическа были в полном порядке. И вообще, что за женщина: завтрак в постель…
— Больше всего я хотел бы тебя, золотце. Знаешь, я готов наброситься на тебя сию секунду…
Да, точно: я должен остаться тут, в этом доме, каким-то образом зацепиться здесь корнями… Если это на пользу дела, то я могу вести себя очень скромно, покорно подчиняясь, восхвалять ее, мою повелительницу, и лежать у ее ног, а между тем… Я быстренько накинул одеяло поверх простыни, чтобы прикрыть образовывающуюся «палатку».
— Кофе? Хорошо? И яичницу? Яичницу с ветчиной?
— Ты просто золото, но неужели я этого заслуживаю? Да, яичница с ветчиной, какая прелесть. Разве я стою того, чтобы так любить меня и нежить? Да, сделай побольше кофе. Крепкого, черного кофе. О, восхитительно.
Она ушла, улыбаясь и, кажется, витая в облаках… Невероятно…
Я вновь слегка задремал к тому времени, как она вернулась: с подносом, на котором стояла большая тарелка с яичницей, ветчиной и сухариками, большая чашка черного кофе и аккуратно свернутая салфетка, перехваченная серебряным кольцом. Нет, инициалов Г. Р. на кольце не было, и это единственное, чего не хватало для полноты картины…
— Есть еще, если что. И кофе много, — заверила она, — но в кухне, в духовке, чтобы не остывал.
— Что за роскошь. Ты меня балуешь, — каркал я, усаживаясь, чтобы она могла поставить поднос мне на колени: я поцеловал ее прямо в губы. — Меня редко баловали, знаешь ли. Мои родители умерли, когда я был совсем маленький. Моего единственного братика продали в рабство в Марокко, а меня отправили к старому дяде, который все время кашлял…
Совершенно мифологическая хренотень, но Кристина была явно тронута: что за чуткое сердечко, такое встречается только у женщин, не правда ли?..
— Давай ешь. Я скоро вернусь.
Я как раз закончил завтракать, когда она вошла и поставила рядом с кроватью мою дорожную сумку.
— Так, хватит валяться, — сказал я виновато, поставил поднос на пол, поднялся, стал вынимать из сумки чистую одежду и раскладывать ее на кровати.
— Рубашка… трусики… носочки… — приговаривал я как малолетний дебил. — Ах, ну что поделаешь, все, конечно, не очень приличное. Большей частью — обноски. Но зато все чистое, все, в этом я вас уверяю. Я всегда слежу за чистотой тела и вещей.
Кристина — в легко узнаваемой битве между любопытством и тактичностью — не удержалась и искоса взглянула на мои шмотки.
— У тебя действительно плохо с одеждой, Герард? — спросила она.
И тут же, чтобы я не истолковал это как намек на мое финансовое неблагополучие, добавила:
— Мужчинам трудно подобрать себе одежду… Посмотрим… — заключила она неопределенно.
Я пошел мыться.
— Тебе нужны рубашки? — крикнула Кристина, пока я вертелся в угловой душевой, как раз за дверью в ванной, — если, конечно, тебе подойдет размер… мне кажется, подойдет… Они лежат в шкафу, — добавила она, смягчая, насколько это возможно, унизительный характер предложения.