— Я все-таки немного устал, — сообщил я, обхватив ладонями большой, широкий бокал с виски и побалтывая, так что позвякивал лед.
Кристина — тоже с бокалом, в котором был светло-желтый напиток (кажется, херес) — подошла и села рядом, сохранив между нами расстояние не шире ладони.
Космический рок? Нет. Однако то, что мы оказались здесь вместе, не подчинялось нашей воле, скорее — это была сила, которой мы не управляли. Я почувствовал, что настраиваюсь на сентиментальный лад.
— Я подумал… — начал я и умолк ненадолго. — Может, проведем эту ночь вместе?
— Хорошо, Герард, — просто ответила Кристина.
Вот видите, я считаю, что решил проблему вежливо и культурно, как светский мужчина, который многое повидал, но еще в состоянии объективно оценить уровень своих страстей; более того, я дал Кристине возможность сохранить лицо. А завтра посмотрим, что тут да как.
Но вдруг, после всех порывов сентиментальности и смирения, меня охватило чувство стыдливого сострадания. Я смотрел на Кристину и уже не задавался вопросом, что она за женщина; нет, я думал о том, что я за мужчина. «Жаль, — сказал я сам себе, — потому что ты действительно неплохая девочка. Ты думаешь, что привела в дом мужчину, а он просто педик: кот в мешке».
Мы стали готовиться ко сну. Я предпочел бы без околичностей завалиться в кровать, но в таком большом, современно оборудованном доме, в такой роскоши и комфорте человек просто обязан принять перед сном ванну. Спальня и примыкающая к ней ванная находились на втором этаже в другой части дома. Улица словно вымерла, а всеобъемлющую тишину в доме не нарушали даже звуки наших шагов — повсюду лежали толстые ковры. Спальня была обставлена новой мебелью в стиле Людовика XV с очень широкой двуспальной кроватью. И все-таки: есть здесь — или был — мужчина? Несмотря на тщательные поиски, в ванной я не обнаружил никаких следов — ни принадлежностей для бритья, ни лосьона или чего-нибудь в этом роде, — указывающих на то, что мужчина тут мог проживать или гостить.
Была восхитительная знойная летняя ночь, и после ванны, ожидая Кристину, я лежал голый на левой стороне кровати. Кристина не торопилась, и мне стоило определенных усилий не уснуть. Я уже соскальзывал в сон, когда она появилась в тонкой и почти прозрачной ночной рубашке цвета морской волны.
— Золотце, сними это пальто, — приказал я мягко.
Кристина, подойдя к кровати, скинула с плеч одеяние и, полностью обнаженная, остановилась передо мной.
— А ты красива, — сказал я нежно, чуть ли не укоряя, — у тебя… все… в тебе есть что-то… — и я вдруг засомневался.
— Что? — с любопытством спросила Кристина.
Ну, ладно, к черту осторожность:
— В тебе есть что-то… Ты похожа на очень красивого мальчика.
Вот, фраза вылетела, и в ней была доля правды.
— Ты считаешь? — польщенно спросила Кристина. Мое замечание делало ее красоту еще более универсальной, вот в чем дело — и мои слова не вызвали у нее никаких подозрений.
— Давай, не тяни, мой милый звереныш, — сказал я мягко, но решительно. — Иди ко мне.
Она легла рядом, и я овладел ею.
Моей относительной неопытности и неизбалованности — недостатки, которые в любовной игре обычно видны по слишком поспешной смене действий — она, казалось, не замечала и, судя по упоению, в которое я ее привел, не считала себя ни в чем обделенной.
После соития я снова отправился под душ. Нет, нельзя сказать, что все прошло превосходно, хотя неизвестно, что об этом думает Кристина. Мне казалось, что она, скорее, покорена, нежели разочарована моей юношеской неумелостью: как иначе можно объяснить нарастающий поток нежности и любовные стоны?
Но пока довольно: я лег на другую половину кровати.
— Я бы всю ночь с тебя не слезал, — нагло заявил я, когда она, в свою очередь сходив под душ, вернулась из ванной — на этот раз голая. — Но ночь очень жаркая, да и поспать не мешало бы.
Да, она была красива, но я мог воспринимать ее красоту только с эстетической точки зрения и без всяких задних мыслей. Даже поцелуй перед сном показался мне данью вежливости.
Кристина выключила лампу над изголовьем кровати и, судя по всему, сразу уснула.
И хотя изначально я чувствовал себя уставшим, два похода в душ, возбуждение от совокупления и, может быть, предшествующая выпивка, — Кристина щедро плеснула виски, не обратив внимания на мою просьбу, — придали мне бодрости, и теперь я сомневался, что смогу заснуть быстро.
В комнате было очень темно: окна полностью закрывали тяжелые коричневые шторы, и это очень на меня давило. Я встал, пробрался к окну и, стараясь не шуметь, приоткрыл шторы. Внизу, в невероятно чистых лунных лучах виднелся сад, и отблески этого света падали теперь в комнату, освещая ее достаточно для того, чтобы различать все вокруг. Я вернулся в постель. Кристина лежала лицом ко мне, и я стал изучать ее, спящую, вблизи, стараясь, чтобы она не почувствовала моего дыхания. Что вообще произошло, и что я здесь делаю?