Домохозяйкин устал, но его мысли и воспоминания были до боли отчетливы, и он все лежал и размышлял.
Помимо периодических родительских собраний было кое-что похуже: так называемые — «классные дни». Это была традиция, от которой все получали сплошное удовольствие: Домохозяйкин никогда не слышал, чтобы были недовольные. Что же в них плохого? Вышеупомянутая традиция подразумевала, что класс под руководством какого-нибудь учителя выезжал на однодневную экскурсию, на поезде или на арендованном автобусе, если цель путешествия находилась далеко от вокзала. Класс выбирал любимого преподавателя, который обычно соглашался — отказы были редки. Были и такие учителя, которых никогда не выбирали, потому что все их ненавидели. Домохозяйкин не знал, принимали ли они это близко к сердцу: ему казалось, что у некоторых учителей сердец не было вообще, но он не слишком-то углублялся в чужие души. Самого Домохозяйкина, к его искреннему изумлению, выбирали каждый год, порой в таких классах, где у него с детьми были, казалось, натянутые отношения. Значило ли это, что он был популярен? Он старался научить молодежь хоть чему-то и уделял внимание отстающим ученикам, которые были вовсе не глупы — причина была, скорее, в «проблемах дома», как это теперь называлось. Но выкладывался ли он полностью? Как все добродетельные люди, Домохозяйкин сомневался, делает ли он действительно все возможное. Он был заботлив и всегда переживал за учеников. Никогда не забывал про ничтожность и бренность усилий, и это мучило его: если молодые люди не умирали молодыми, то старели именно с этим багажом знаний. «Ты учишь их умирать», — думал он иногда, но этой мыслью ни с кем не делился. Только вот экскурсии добавляли меланхолии, и он их тяжело переносил. Почему?
Он вспомнил одну поездку несколько лет назад. Они отправились не на арендованном автобусе, а на обычном поезде. Целью стал курортный городок на море: от вокзала до пляжа было полчаса пешком. В тот день была очень хорошая погода, припомнил Домохозяйкин: тепло, солнечно и почти безветренно. Они расположились у дюны. Домохозяйкин выбрал место чуть в отдалении от остальных. Он не загорал и не плавал, даже не надел плавки, а остался в шортах, прятался от солнца и читал книгу — какую именно, сейчас уже не вспомнить. Нет, вспомнил: это была только что вышедшая книга по греческой истории, написанная так себе, но там попадались интересные пассажи о некоторых нравах — ну да, «нравах», — которые, по словам автора, в Древней Греции никого не удивляли, но, по мнению Домохозяйкина, заслуживали всеобщего порицания. Какое отношение это имело к экскурсии? Никакого, конечно, никакого.
Домохозяйкин хотел бы любить море и убеждал сам себя, что наслаждается пребыванием у воды и на пляже, но на самом деле он этого терпеть не мог. Страх — да, море внушало ему страх, а полюбить его не удавалось. Он умел плавать, хотя научился с большим трудом. Боялся воды и, может быть, вообще — необъятного. Обычно он заходил с любителями поплавать в море по щиколотку, а потом возвращался к склону дюны, напомнив им, чтобы не заплывали далеко и держались подальше от базальтовых валов. Оставшееся время он лежал на одном месте и ждал часа отъезда.
Прилив и отлив. Большинство даже не знает, отчего они возникают. Все зависит от перемещений Луны и притяжения — так написано в школьных учебниках, и так Домохозяйкин объяснял это ученикам, однако сам считал, что ничего общего с притяжением это не имеет, просто совпадение. Эту мысль он тоже мудро держал при себе. Но почему ему вспомнилась именно эта поездка, не более унылая, чем все остальные? Да, точно: вдруг он понял, почему. Как это часто с ним случалось, в воспоминании была некая угроза, потому что такого с ним никогда не происходило, и он до сих пор не знал, что об этом думать. Дело было в том мальчике, который уже давно не учился у Домохозяйкина и которого он больше никогда не видел. Мальчика звали… да, вот опять забыл, ничего, скоро вспомнится. «Это нехороший знак, что я все время забываю имена», — отчего-то подумал Домохозяйкин.
Он вспомнил, как вяло тянулся этот день на пляже. В сущности, весь день прошел в ожидании его конца. Шум моря, крики чаек, едва уловимый шепот ветерка и доносящиеся издалека тупые удары по мячу, которым, прогоняя скуку, развлекались взрослые: все это, как всегда, привело его к размышлениям о смысле жизни.
Вот тут и произошло нечто необычное. Мальчик, чьего имени он так и не мог пока вспомнить, вначале устроился далеко от него, но постепенно, поплавав или просто пройдясь, пересаживался все ближе к Домохозяйкину. Еще Домохозяйкин заметил, что тот подолгу на него смотрит. Всякий раз, поднимая глаза от книги, Домохозяйкин сталкивался взглядом с мальчиком. Домохозяйкин замечал такое и раньше, в классе, но приписывал это близорукости, хотя других признаков, что у мальчика что-то с глазами, не было. А в тот день на пляже в его взгляде читалась некая угроза или вопрос, и Домохозяйкину становилось не по себе. Он мог просто спросить «в чем дело?» или сказать с иронией: «Я случайно надел твою майку?». Но на это Домохозяйкин не решался, потому что никогда без надобности не подтрунивал над учениками и не высмеивал их прилюдно: по доброте душевной он сострадал всему живому на земле.