— Ого, — только и произносит он.
— Многое невозможно понять, — поднимаю на него свои глаза и замираю. — Ты сильный. Ты не хочешь тревожить своих родителей. Но при этом у тебя появились новые знакомые. Я думаю Светлана и дед Федор будут рады с тобой общаться. В тебе они будут видеть своего родственника, который им дорог. Уверена, что никто из них на тебя давить не будет в поисках правды. Что-то искать и копать, если это твое решение, то оно имеет вес. У меня не хватило бы силы воли. Я бы полезла искать ответ. А он может быть очень болезненным. Причем для всех. Поэтому я тобой горжусь, честно, — выпаливаю как на духу.
— Я кажется влип, — невпопад говорит парень, совершенно сбивая меня с толку.
— Чего? — не понимаю его слов.
А он вместо ответа чуть наклоняется и упирается своим лбом в мой. Смотрим друг другу в глаза.
— Лис, — шепчет, гипнотизируя своими омутами.
— М?
— Давай дружить, — вдруг произносит.
Я удивляюсь.
— Дружить? — голос звучит разочарованно. Уж что-что, а дружить я даже не планировала.
— Угу, — кивает медленно. — Дружить, гулять, встречаться.
— А целоваться? — выпаливаю, а у самой сердце подпрыгивает к самому горлу.
— Если ты хочешь, — звучит шепотом.
— Я не умею только, — признаюсь.
— Да я сам не мастер, — хмыкает.
Я нахожу своей рукой его. Руки у него горячие. Его тепло разносится у меня под кожей, заставляя сердце биться еще чаще.
— Тогда поцелуй меня, — прошу его.
Он смотрит мне в глаза, а потом опускает их на губы. Касается кончиком носа моего. Мажет губами по моим. Медленно, невесом почти. А потом прижимается сильнее. А я уплываю, закрываю глаза, позволяя себе чувствовать тепло его губ на моих. Я хочу, чтобы он сделал это по-настоящему, по-взрослому. Уже тянусь ближе, совершенно не понимая, что делать дальше.
— Т-ш-ш, — чуть отстраняется. — Не торопись, — его губ касается нежная улыбка. — Не хочу бежать галопом. Хочу с тобой все постепенно.
А у меня от его слов начинают пылать щеки.
— Ок? — спрашивает, будто я могу возражать.
Поэтому только киваю, как дурочка. Лёва меня приобнимает за талию и я, положив голову ему на плечо, смотрим на засыпающий город.
— Это кто тут отирается? — хлопает дверь чердака и на крышу выходит тучный мужчина. — А ну брысь отсюда, — ругается, запыхавшись.
Лев хватает меня за руку и мы бежим к выходу с крыши, смеемся и переглядываемся.
Домой возвращаюсь поздно. Мама пару раз звонит и спрашивает, где я. А мы просто стоим у моего подъезда и не можем разойтись, крепко держась за руки. Ни слов, ни действий. Просто стоим и смотрим друг на друга. А потом, когда я уже готова расцепить наши пальцы, парень притягивает к себе и обнимает. Крепко и в тоже время нежно. А я хватаюсь за его куртку, чтобы не упасть. Господи, как же хорошо-то!
— Лёв, — отстраняюсь первой. — Мне пора, — говорю тихо, почти шепотом.
— Угу, — кивает.
— Спокойной ночи, — отступаю на шаг, разрывая наши переплетенные пальцы.
— Споки, — хмыкает, скривив губы.
Вижу, как хочет казаться обычным. Обычным Ермолаевым. Но глаза его выдают. И от понимания этого, улыбаюсь как дурочка. Махнув ему рукой, скрываюсь за дверь подъезда. А когда дверь закрывается, я прислоняюсь спиной к стене и ударившись затылком о твердую поверхность, блаженно закрываю глаза. И продолжаю улыбаться.
Дома мама встречает на пороге. Не ругается, а настороженно за мной наблюдает. Я раздеваюсь быстро и скрываюсь в ванной. Там умываюсь и даже умудряюсь почистить зубы. А потом уставляюсь на свое отражение в зеркале. Глаза лихорадочно блестят. Щеки горят. Уши между прочим тоже. А на губах гуляет шальная улыбочка. Сумасшедшая. И это диагноз.
Выйдя из своего укрытия, мама зовет на кухню. Предлагает попить чай. Я удивленно кошусь на настенные часы. Там первый час ночи стрелки показывают.
— А не поздно… — хочу спросить, но мама не дает мне договорить.
— У тебя все хорошо? — спрашивает, внимательно за мной наблюдая.
— Угу, — делаю глоток горячего чая, морщусь, обжигаясь и отвожу свой взгляд в сторону.
— Я не хочу быть навязчивой. И я ни в коем случае не против твоего общения с этим мальчиком, — я готова закатить глаза, но гашу этот порыв. Мы никогда не разговаривали с мамой на подобные темы. Мальчики… у них одно на уме, нельзя то, нельзя это. Так и хочется прервать ее монолог и сказать, что поздно.
— Но? — смотрю на нее и жду этого жуткого “но”. Обычно ведь так бывает?
— Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я знаю, что вы с отцом уже говорили на эти темы.
— Да не-е-е-т, — тяну обреченно. — Он тебе все рассказал? — вздыхаю.
Мама улыбается. По-доброму так, открыто.
— Я многое упустила из твоей жизни. Ты быстро выросла, — говорит то, что может быть я подсознательно и ждала. Но точно не сейчас хотела это слушать. — Я не хочу тебя предупреждать, что может быть если… Ты все знаешь. Ты девочка умная у меня. И голова у тебя на месте. Просто наслаждайся этим временем, — ошеломляет меня.
— Э-м, — уставляюсь на родительницу.
— Мы с твоим папой познакомились еще в классах средней школы. Дружили, гуляли, встречались. Влюбились. Потом родители наши даже умудрялись препятствовать нашим отношениям. Мы же не об экзаменах думали, — хмыкает, улыбнувшись. — Выпускной класс. А мы допоздна гуляем. Ох, — качает головой. — Отец мне тогда выволочку такую устроил и Виталю спровадил пригрозив. Да вот только твой отец оказался решительнее чем мог казаться на тот момент… Залезал ко мне в комнату через окно по вечерам. Хорошо мы жили на втором этаже, — смеется, вспоминая то время.
— И что вы делали? — смотрю во все глаза на маму. Эту сторону их жизни с па я и не знала. Он не рассказывал.
— Зубрили билеты, — отвечает. — Да-да, — кивает. — Никто и подумать не мог, что такое может быть. Отец правда нас застукал. Мы зачитались и не услышали, как подходил к двери моей комнаты. И вот картина, он входит. И видит: я сижу на ковре у своей кровати, вытянув ноги с книгой в руках. Рядом лежит Вит, положив голову мне на ноги и тоже пялится в книгу. Мы друг друга проверяли. Оба же собирались поступать на один факультет.
— И что тогда?
— Ничего, — пожимает плечами. — Он заявил Виталику, чтобы впредь он входил в дверь, а не в окно. Но в тот раз попросил его покинуть мою комнату. Так время уже было много.
— И он его выпустил живым из квартиры?
— Ага, только снова через окно. Аргументирую это тем, как вошел, так и вышел, — мам улыбается.
— Мам, — все же решаюсь спросить. — Почему вы разошлись? У вас такая любовь была, — спрашиваю, а самой становится неудобно за свой вопрос.
— Так бывает, Лис, — в глазах любимой и родной женщины появляется мимолетная грусть. — Бывает, что взрослые решаются на такой шаг. И я не знаю, как тебе объяснить это. Думаю, и не нужно тебе этого знать. Просто так сложилось.
— Ты бы вернулась? — знаю, вопрос жуткий. Но я должна была спросить.
— Нет, — отвечает предельно честно и меня этот ответ не расстраивает. — Я счастлива сейчас. И с отцом твоим была счастлива, ты не подумай. Но свою семью я люблю. И ты моя семья тоже. Прошу не держи на меня обиды и зла. Я хочу наверстать упущенное в нашем с тобой общении.
— А папа? Он…
— Он тебя завтра ждет. После школы разумеется, — добавляет. — Надеюсь не будешь прогуливать?
— Не буду, — улыбаюсь.
Теперь даже и мысли такой нет. Ведь мы сидим вместе с Ермолаевым. А между нами что-то происходит.
Я на репите кручу его слова. Дружить, гулять, встречаться. И это безумно будоражит все внутри.
Поэтом, когда мы с мамой допиваем чай и расходимся по комнатам я первым делом хватаю телефон, проверяя его на входящие. И вижу сообщение в мессенджере от него.