— Ничего.
Горе — необычное чувство. Печальное милое лицо Саммер стало вдруг необыкновенно спокойным и одновременно решительным.
— Я люблю тебя, Дирк, но я... не могу пойти с тобой.
Питт уставился на нее.
— Вздор.
— Пожалуйста, пойми, — взмолилась она. — Эта морская гора всегда была моим домом. Здесь похоронена моя мать, а теперь и отец.
— Но это не причина самой умереть здесь.
Она прижалась лицом к его груди.
— Когда-то я пообещала отцу, что никогда его не оставлю. И должна выполнить обещание.
Питт поборол желание приказать ей нырнуть. Вместо этого он погладил ее по голове и нежно сказал:
— Я эгоист. Твой отец умер, и теперь ты моя. Я хочу тебя. Ты мне нужна. Даже отец не хотел бы, чтобы ты погибла, выполняя детское обещание. — Он крепче обнял ее. — Хватит споров. Уходим вместе и немедленно.
Саммер по-прежнему тихо плакала, когда они рука об руку скользнули в желтую воду.
Джордино и Адриана сидели на уступе в другой пещере, когда Питт и Саммер вынырнули из воды.
— Почему вы так долго? — спросил Джордино. — Я проголодался, пока ждал.
Питт оставался в воде, держась за уступ: он не в силах был подняться.
— Мы уже на полпути к дому, — уверенно сказал он. — Небольшое плавание к поверхности — и домой, в Гонолулу.
Идем в том же порядке, — продолжал он решительно. — И помните: выдохните, когда пойдете к поверхности. Нам только воздушной эмболии не хватало.
Он повернулся к Саммер. Вода превратила ее зеленое платье в прозрачную вуаль, и влажная ткань облепляла все изгибы ее тела. Питт знавал много самых разных женщин, но все они блекли в сравнении с этой, с подводной горы. Его мысли были так заняты Саммер, что он едва заметил, как Джордино и Адриана скользнули в воду.
— До встречи наверху, — сказал Джордино с улыбкой.
Но не мог скрыть тревогу во взгляде. Невозможно было сказать, что ждет их на поверхности. Если вообще что-то ждет.
Питт сумел улыбнуться в ответ.
— Удачи. Следи за акулами.
— Не волнуйся. Если увижу, укушу первым.
Он помахал здоровой рукой и вместе с Адрианой, которая снова обхватила его за шею, нырнул и поплыл в сторону подводного входа.
Странная тишина охватила грот. Мутная вода ласково плескалась у стен и омывала прикрепившуюся к камням мелкую морскую фауну. По крыше плясал проникавший снаружи тусклый свет, отбрасывая тени на неровную поверхность.
— Наверху нас обоих ждет новая жизнь, — тихо сказал Питт.
Саммер посмотрела в зеленые глаза Питта и легко погладила его по щеке. Потом заплакала, разрываясь между любовью к отцу и любовью к этому мужчине, которого едва знала. Она пыталась принять решение, длинные волосы цвета заката ниспадали мягкими волнами, слезы на щеках смешивались с морской водой. И тут она поняла, что должна сделать.
— Я готова, — сказала она. — Ты тяжело ранен, иди первый.
Питт молча кивнул, признавая логику ее слов. Он поцеловал ей руку. Улыбнулся, нырнул и исчез.
Саммер смотрела, как его обнаженное тело проплывает под скалами и исчезает в море.
— Прощай, Дирк Питт, — сказала она в пустом гроте. Поднялась на уступ, изогнула гибкое тело и аккуратно нырнула. Бросила взгляд на освещенный солнцем выход во внешний мир. Развернулась и поплыла назад, в желтую пещеру, к отцу.
Чем выше Питт поднимался, тем теплее становилась вода. Пятьдесят футов, подумал он, столько показал глубомер Джордино, когда они входили в небольшую пещеру с воздушным карманом. Он всматривался в синевато-зеленую воду, едва различая ритмичные покачивания водной глади наверху. Постепенно выдыхал, уменьшая давление в легких, и с рассеянным любопытством наблюдал за пузырьками воздуха; те парили рядом с головой, словно подвешенные в пространстве.
Питт вынырнул на поверхность, под горячие лучи тропического солнца. Воздух врывался в легкие и вырывался из них, как под давлением пневматического поршня. На несколько мгновений Питт расслабился, насколько позволяло измученное, ноющее тело, и закачался на ласковых волнах. Перед глазами прояснилось, он поискал Джордино и Адриану и увидел их в двадцати футах от себя: их головы показались на гребне волны, прежде чем снова исчезнуть между волнами.
Неожиданно внизу послышался громовой рокот, и море покрылось массой пузырей. Потом из глубины вырвалось множество кусков дерева, масляных пятен, рваных кусков ткани. Конец Каноли, конец Тихоокеанского Водоворота.
Питт поискал Саммер, в отчаянии оглядывая гребни волн. Ни следа пламенеющих рыжих волос. Он окликнул ее по имени. Но в ответ слышался только далекий рокот со дна. Окунувшись с головой, он поплыл обратно, чтобы отыскать ее. Но тело не слушалось — оно давно достигло пределов выносливости. Где-то поблизости слышались искаженные голоса; Питт из последних сил барахтался, чтобы остаться на поверхности.
Чудовищная рыба — единственное описание, какое сумел дать его утомленный мозг, — чудовищная черная рыба поднялась из глубин и повисла над его головой, угрожая проглотить то, что от него осталось. Питту было все равно: пусть. Море дало ему любовь только затем, чтобы отобрать ее, увлечь в свои пучины.
Что-то схватило его за руки и прочно держало. Почти без чувств от усталости, он посмотрел вверх. С чудовищной рыбы на него смотрели какие-то искаженные лица, его обнаженное израненное тело осторожно подняли и закутали в одеяло. Одно из лиц отделилось от остальных и приблизилось к Питту.
— Боже! — в ужасе сказал Кроухейвен. — Что с вами?
Питт хотел ответить, но подавился и закашлялся, выплескивая на одеяло морскую воду и рвоту. Он хрипло прошептал:
— Вы... «Старбак»... вы подняли лодку?
— Кроухейвену везет, — терпеливо ответил тот. — Ракета с «Монитора» взорвалась на противоположной стороне подводной горы, и это частично защитило нас от подводных ударных волн. А сотрясения оказалось достаточно, чтобы высвободить днище «Старбака». Конечно, наверху не понравится то, что я сделал с подводной лодкой. Левый винт полностью срезан, а правый похож на крендель.
Питт приподнял голову. Джордино и Адриана тоже на борту, тоже закутаны в толстые белые шерстяные одеяла. Флотские. Один из моряков обрабатывал руку Джордино.
— Девушка... здесь должна быть еще одна девушка...
Кроухейвен возвышался над Питтом.
— Успокойтесь, майор. Если она здесь, мы ее найдем.
Питт закашлялся и лег. Он чувствовал себя измученным и обессиленным. В голове была пустота, на него наползал черный туман.
Люди Кроухейвена искали бесконечно, но не нашли ни следа Саммер. Тайны Каноли были погребены навсегда.
Эпилог
На мыс Каена надвигался прилив; прибой накрывал песок, касаясь подножий нависающих утесов. Когда очередная волна отступала, снова показывался чистый, промытый приливом песок, и маленькие крабы начинали рыть новые гнезда в слежавшихся песчинках.
Питт стоял на одном из утесов и смотрел на беспокойную воду. Он стоял долго. Прилив достиг высшей точки и начал отступать. Здесь все началось, думал Питт. И здесь для него все кончится. Но он знал: есть такое, что вечно остается в сердце человека, пока оно бьется.
Над головой на широко расправленных крыльях лениво проплыл альбатрос. Потом, словно чуя опасность, повернул и полетел на север. Питт смотрел вслед крупной черно-белой птице, пока она не превратилась в черную точку и не исчезла наконец в голубом небе.
Он чувствовал аромат красного жасмина, цветки которого держал в руке; откуда-то из-за горизонта тихий голос словно произнес: «А ка макани хема па». Слова принес легкий ветер со стороны океана.
Питт внимательно прислушивался, но больше ничего не услышал. Он несколько мгновений смотрел на букет, потом бросил его в море и стал смотреть, как прибой накатил на цветы красного жасмина и разбросал их по пенному песку.
Отворачиваясь от моря, Питт испытывал огромное облегчение. Когда его «Кобра» запрыгала по пыльной дороге, он начал насвистывать. Тонкое облако пыли медленно оседало на пустой пляж.