Тишину нарушил отец — не то кашлянул, не то всхлипнул.
— Асмань хорошо владеет собой, — особенно скрипуче проронил он. — Я бы не сумел так спокойно рассказывать…
Мама вскочила и опрометью выбежала из комнаты. Отец поднялся и тоже направился к двери. Половицы позвякивали, отзываясь на тяжёлые шаги.
— Па, — окликнул Тим, — вы с мамой отправитесь на поминки?
Отец остановился. Медленно повернулся к Тиму. По щекам, от уголков глаз до бороды, тянулись тонкие полоски слёз, подсвеченные солнцем. Тим не соврал бы, сказав, что увидел отца плачущим впервые в жизни.
— А ты, Тима, разве не хочешь с нами? — хрипловато вопросил папа.
— А? Но у меня ведь не получится выбраться из Древесных Звонов… Никогда не получалось!
— В этот раз получится. — Отец почему-то торопливо отвёл взгляд. — И это… Сундук с собой возьми. Странствия нередко вдохновляют на творчество… Извини, я сейчас вернусь и объясню всё по порядку.
Он вышел. Тим немного посидел в недоумении, а затем снова глянул на стол. Огонёк, присланный тётей Асманью из Крылатых Волн, стремительно угасал и растворялся. Наблюдая за этим, Тим понял, что ничего не чувствует. Раньше, слушая полные тихого восторга рассказы про деда и его мир, он не мог разделить этого восхищения. Теперь, когда все вокруг оплакивали кончину Дана, не ощущал никакой скорби. Тим ведь совсем не знал крылатоволновского творца.
Вот уже не осталось от послания никаких следов. Чистое, протёртое от пыли и крошек гладкое дерево столешницы…
Тим, погружённый в размышления, пожал плечами. Виноват ли он в том, что его родители больше пятнадцати лет не покидали Древесные Звоны и не виделись с дедом, а теперь и не увидятся никогда?
Виноват ли? Когда отец закончил творить Большие Деревья, то создал проводник — высоченную, толстенную сосну, по ветвям которой можно карабкаться прямо в иные миры. Потом Большие Деревья стали Древесными Звонами, и проводник чуть изменился: теперь это была сосна звенящая. Эд и Рада нередко выбирались за пределы своего мира, в том числе в любимые ими Крылатые Волны. Затем родился Тим. В пору его раннего детства о странствиях и речи не шло. Когда же мальчик подрос, выяснилось, что у него не получается взбираться по проводнику. По словам отца, ничего необычного в этом не было: во вселенной жило множество людей, которым не удавалось пользоваться проводниками. «Досадно, но что уж поделать? — говорила мама. — Чтобы тебе не было обидно, мы с папой тоже не будем странствовать по вселенной. А ты всё же тренируйся иногда: вдруг получится победить эту сосну?» Тим пытался отговорить родителей, убеждал их, что спокойно может оставаться в Древесных Звонах один, пока родители будут в гостях. Но папа с мамой стояли на своём.
Звякнула, отворяясь, дверь. Это отец вернулся. Уселся напротив Тима и заговорил почти спокойно:
— Как я понимаю, у тебя сейчас два вопроса. Во-первых, почему я так уверен, что на сей раз ты сумеешь преодолеть границу нашего мира, если прежде тебе с великим трудом удавалось приподняться над землёй. Во-вторых, как ты потащишь с собой сундук.
— Примерно так, — подтвердил Тим. — Давай с первого.
— Итак. Ты знаешь: когда человек уходит из жизни, вместе с ним умирает всё, что он создал. Поглощается Тьмой и исчезает без следа. Правда, это происходит постепенно. Тьма неспешно наползает на осиротевший мир, съедает по кусочкам. Но тебе неизвестно, ведь об этом как-то не принято говорить, следующее: светлые высшие силы дают всем желающим возможность попрощаться с миром умершего, посетить его в последний раз.
Отец рассказал, как раньше, до рождения Тима, они с мамой перебирались из Древесных Звонов в другие миры. Мало того, что каждое такое странствие занимало целую неделю, так ещё и было оно невыносимо трудным: на высоте гудел пронизывающий ветер, становилось то холодно, то внезапно очень жарко, пальцы немели и соскальзывали, кружилась голова, с веток в лицо сыпались иголки, и даже привалы и ночёвки в дуплах не спасали от усталости.
— Так происходит всегда и со всеми проводниками, — вздохнул отец. — Даже солнечноснеговцам на колеснице летать несладко, они просто этого не показывают. Героев из себя строят… Так вот, такое чувство всякий раз, будто какая-то высшая сила удерживает, нарочно ставит преграды между мирами, противится людскому желанию странствовать.
Тим понимающе кивнул.
— А вот случалось нам с твоей мамой бывать в умирающих мирах, — продолжал папа. — Честное слово, направляясь туда, мы по сосне не карабкались, а будто взлетали. За два-три часа. Словно та же самая сила вмешивалась, чтобы помочь. Вот почему я предполагаю, что на сей раз и у тебя всё получится.