Однажды вечером она дала мне померить мамино золотое кольцо, которое свободно наделось на средний палец. Я покрутила перед носом рукой - будто и не моя вовсе!
- Нравится? Вот так! - засмеялась Тин.
Я в ответ влезла к ней на колени и поцеловала. С какого-то момента между нами завелись такие телячьи нежности. То она клала мне руку на голову и легонько гладила по волосам, то я прижималась к ней. А иногда мы без повода начинали смеяться. Так раньше у меня ни с кем не было. Я ужасно любила Тин.
Вот и сейчас я забралась в свою кровать, повозилась, устраиваясь. От печки шло ровное мягкое тепло. Вытянула ноги, потом повернулась на бок. Хорошо-то как!
Глава 4
Я жила у Тин уже третий год. Подросла на ладонь, слегка отъелась. На ребристо-плоском рельефе между шеей и животом, который Тин прежде звала шутливо "стиральная доска, а сверху два соска", появились две небольшие выпуклости. И пришли женские недомогания. Вот без последнего счастья я бы точно прожила!
Единственным утешением стало то, что всё произошло по слову Тин - однажды, медитируя с закрытыми глазами, я увидела поверх знакомой темной снежной равнины серебристый отблеск, будто легкую туманную дымку. Сначала удивилась, а потом поняла, что это и есть те реки Силы, о которых говорила Тин. Тем вечером я в первый раз зажгла свечу без огнива.
Тин меня похвалила и подарила купленный в Сухой Сохе кинжал с красивым куском старой бирюзы в рукояти. И велела тренироваться больше. И понеслось: я зажигала и гасила свечи, отпирала и запирала замки, научилась делать маленьких светлячков безо всяких лучин или свечей. Тин кивала. Но предупредила, чтобы я была осторожна - тренироваться не значит надорваться! Пожадничаю - могу потерять всё.
А еще она преподнесла мне сшитые ею лично две пары порток. С кривоватой красной вышивкой у пояса.
- Знаю твое отношение к парням. Да и беречь тебе пока себя надо. Вот, поставила я тут проклятую печать, насколько сил хватило.
- Проклятую печать? Тин, а это что?
- А какой мужик без твоего согласия шнурок развяжет или по-другому снимет, тот силы лишится. Думаю, на неделю или около того…
Я округлила глаза. Вот это да! Здорово-то как!
- Тин, а меня научи? Я тоже так хочу!
- Хорошо, научу. Но помни - это не игра. Пообещай, что просто шутить ты так не станешь. Это - только для защиты. И еще - всё равно всегда будь очень осторожной. Ты понимаешь, что если парней будет двое, печать тебя не спасет?
Эх-х… жаль.
- Я слышала, что бывают магические щиты, которые защищают тело. Но я так не умею. Это тебе другого учителя надо искать.
Не хочу другого. Лучше Тин нет никого!
Тин протянула руку и взъерошила мне волосы надо лбом:
- Не бери пока в голову! Давай-ка на запруду сходим, искупаемся. Да и плаваешь ты пока неважно, а научиться надо бы - мало ли что? А потом раков половим.
Я облизнулась. Раки - вкусные!
Как мне казалось, кормила меня Тин на убой. Картошки, хлеба, пшенной или тыквенной каши было вдоволь. С маслом или кленовым сиропом. Не реже двух раз в неделю настоящая яичница, каждый день - козье молоко и утром каша на молоке, пару раз в неделю какая-нибудь мелкая лесная дичь - или жаркое, или похлебка. А еще были верши и ловушки для раков на бегущей с гор к югу от нашего дома речке Нестае. Деревенские сюда не ходили - час в одну строну, полтора обратно - всяко далеко. Да и зачем, если рядом с Зеленой Благоденью текла речка покрупнее нашей, звавшаяся Потавой? Тоже и с раками, и с рыбой.
Да и одевалась я не так, как раньше. Вслед за валенками у меня появились настоящие полусапожки на жесткой кожаной подметке. Сверху они затягивались на плетеный кожаный шнурок, как на кошелях. А на ноги полагалось надевать еще и носки. И менять и стирать их каждый день. А ступни тоже зачем-то надо было мыть. Тин смеялась, видя мое недовольство.
- Твоё счастье, что ты легенькой крохой была. А то б имела к пятнадцати годам не ноги, а растоптанные лошадиные копыта! Да и сейчас, гляди, как у тебя пальцы в разные стороны торчат! А чтоб потом туфли носить, они должны плотно лежать, один к одному.
Я хлопала глазами - какие туфли? Зачем мне туфли?
Роскошную обувь дополнили плотные штаны, туника, как носили охотники, и толстый суконный плащ с капюшоном. На поясе я носила кошель с нужной мелочевкой и подаренный мне кинжал. Обращаться с ним я уже умела - могла и метнуть на десяток локтей, и от нападения прикрыться, и кролика освежевать. И как правильно точить знала.
Когда оделась в первый раз, Тин покачала головой:
- Мири, если б не волосы да ресницы, тебя б за мальчишку можно бы было принять.
Быть мальчиком меня устраивало. Интересно было бы глянуть на себя со стороны. Вот только большого зеркала у нас не было. А в речке или в бочке фиг чего рассмотришь.
- Тин, я хочу волосы остричь!
- Не вздумай! Стригут больных лихорадкой да неверных жен! В какую категорию хочешь записаться?
Ой, ни в какую… Но коса тоже надоела. Болтается без толку, нафиг нужна, сама не знаю.
- Мири! Кончай свои фиги по всякому случаю поминать! А то ведь ляпнешь, где не надо! А волосы я тебя подбирать научу. Все, что нужно, это хорошую ленту в два пальца шириной. Если возьмешь черную или синюю, так с такой и парень ходить может. А к твоим каштановым волосам любой цвет пойдет! Вот, давай покажу просто с полоской ткани.
Тин ловко замотала вокруг полоски концы своих распущенных черных кудрей и, вертя свободные концы ленты в пальцах, стала накручивать волосы, поднимая их выше и выше.
- Со спины смотри! - скомандовала она.
А что со спины? Волосы, ровненько так, подворачивались и подворачивались, укорачивались и укорачивались. А потом Тин подняла ленту так, что та прилегла к затылку, и завязала хитрым узлом на темечке.
- Вот так! - и повернулась в профиль.
Ух ты! Черной гривы как и не было. Выглядит, как прилизанная короткая стрижка. На мужика все равно не похожа, потому как лицо тонкое и кадыка нет. Но по прическе и не баба…
- Сейчас узел покажу. Научись завязывать, не глядя, хоть на спинке стула. Потом на голове без накрученных волос. А как наловчишься - тренируйся. Челку я тебе выстричь могу… тогда и впрямь за пацана сойдешь.
Вопроса, как прятать грудь, не возникало. По отсутствию той самой груди. Вместо пышных булок, что так ценили деревенские, у меня имелись два тощих плоских блина на снятом молоке. Тин даже расстраивалась и утешала меня, говоря, что у моей мамы все было очень красивым, а, значит, и у меня со временем появится.
Красивым, да… И что ей это принесло?
Однажды Тин дала мне в руки большое железное кольцо. Размером с браслет, но грубое. К таким у коновязей поводья привязывают.
- Вот, зачаруй-ка.
- А как? И зачем?
- Да постарайся вложить в него столько себя, сколько можешь. Посмотри на реки Силы, потом зачерпни, сколько сможешь, пропусти через солнечное сплетение и помести в кольцо. Поняла?
Если честно, то не очень. Но попробую. А зачем?
- Лучше металла держат магические метки только драгоценные камни. Но их у нас, сама знаешь, нет. А кольцо, если сделаешь все, как надо, и через двадцать лет найти сможешь. Хочу я с тобой вместе в Похоронную лощину сходить. Отыщем могилу твоей матери и пометим. Чтобы ты всегда ее разыскать потом смогла. Ясно?
Я хотела, очень хотела побывать там. Пока жила у дядьки Сибира, каждый месяц умудрялась выкроить хоть полчаса и сбегать к могилам. Какая мамина - не знала. Но темный распадок с рядами кривоватых осин и торчащими вешками был единственным местом, где я пыталась что-то рассказать о себе, пожаловаться и найти сочувствие.