Лунная...шпага... желаний..(вдохновлено мелодией "Marionette" Chris Spheeris)
И сейчас, словно,злорадно поигрывает перекрещенными путями бликов и теней, как будто кривляющихся мне; а все почему?Потому что я, (быть может), увы, негорделивая и довольная всем на свете обезьянка боцмана с моего корабля, а, имеющий свои привилегии и достоинства, капитан!Только... (что это?) я начинаю вздыхать, что не смогу никогда вот так безмятежно встречать закат и рассвет,восседая на плече боцмана с умным видом и, удрученно жуя финики, кривляясь отдуши; ведь это не несет ни жары слабостей, ни холода одиночества, ни тумана чувств...Они проснулись во мне, при знакомстве с одной, пронзившей насквозь одним взглядом, кокетливо-взбаломошной,и все же таинственно-приятной дамой в платьице цвета изумруда и с волосами света ночи; молнией, пугающей... и подбадривающей на всякие безрассудства.Уж не знаю, благодарить мне... или проклинать миг, когда они резвою гурьбою принялись преследовать мои страхи и надежды - когда почувствовалось жаркое и ослепляющее желание совершить, длядамы с волосами света ночи, подвиг: задала мне она достать белоснежную маску изчистейшего лунного камня (услышав это, мои товарищи сразу с оханьем бросились предлагать оставить идею подвига - лунный камень водился в далекой и опасной стране).Но в то мгновение захлестнула меня мягонькая и темная волна упрямости, и сказал я с кремнем пестрости даме, что добуду маску, отчетливо разобрав потом яростный и горький, долгожданный от души,плевок одного из товарищей в дверь моей каюты.Некогда было принимать к, своему мятежному, сознанию их обозленно-презрительные косые взгляды обиды и незримого протеста какого-то: предстояло не терять бдительности и не терять (и так с большим мысленным абордажем) найденный мною путь к стране с маской для дамы.Как будто, что-то недоброе закралосьв ее прощальной учтивой улыбке, вспоминания о которой не заглушались ни скрупулезным управлением непредсказуемо вертлявого и хрупкого штурвала и осведомлением насчет прилежности сонливых и вороватых гребцов; ни чисткой будто паутинного оружия и коротанием времени с ветхими картами и приборами; ни громкими песнямии шутками товарищей, с всенепременно звенящими орлами-решками и хриплыми стенаниями старенькой скрипки, и не тонули в роме с салатом из омаров, наспех состряпанным коком.Все это все быстрее буквально невыносимо окислялось пляшущим колюще и обескураживающе дождем; беспощадно срывающим мачты и паруса ветром, поднимая таратам на корабле в связи с всеобщей хаотичной погоней за улетающими парусами; замуровывающим порою тошнотворно и,вместе с тем, пронзительно-трогательно вопящих и беспомощно порывающихся дрыгать ногами-руками, товарищей снегом; нагло окрашиваясь то хлопотливой жарой, то всепокрывающим туманом, в котором все они, как один, лишь иприжимались друг к другу, опасаясь спрутов из лживых легенд или черно-сказочно добрых акул; не давая скучать им и мне ни на миг интенсивной баталией с последующим бегством от, порывающегося пробить пушками, знакомого (и очень часто - не очень) корабля конкурентов-торговцев; пока мы плыли к заветной (для меня) стране.Но скрипящий от радости и облегчения, полуразвалившийся наш корабль, в конце концов,... вынудил меня однажды с перепугу запутаться и рухнуть вместе с гамаком, немилосердно прервав сладостно-краткие, столь желанные грезы: он с силой врезался в каменную стену,целиком подсвечивающую прозрачным сапфировым цветом, за которой я с изумлением насчитал всего лишь три гордых верхушки этого странного места-города; побезнадежно свирепым лицам товарищей и пунктирам карты, осознавалось - это тастрана, с маской для дамы.Я готов был перецеловать и передушить в объятиях всех членов своей команды, рассерженно отталкивающих меня и с отборными ворчаниями-ругательствами понукая поскорее уж найти вожделенный предмет; и мои руки сами поторопились открыть массивные ворота города лишь трех верхушек - нас встречали пустые улицы, скудно запутанные неясными серебряными статуями и фиолетовыми, подстриженными деревьями.Товарищи, по (замечено опытом) неконтролируемой привычке, засуетились в планах, с кулаками и ором, со слюнями-синяками, отломать наиболее редкие, дорогие и красивые обломки статуй и деревьев, чтобы потом, хвастая и невинно-геройски ластясь, выпрашивая у меня лакомый кусочек, крушить это, играючи, на нашем корабле или лениво охранять,любуясь фестонами пыли на, некогда соблазнительно блестящей, добыче.Я же, словно околдованный, шел к первому зданию, вылитому из лепестков жемчуга, к которому вела кривая и перевернутая стрелка указателя, предвкушая найти там доброго косматого и бородатого темно-синего морского владыку в короне из кораллов, который (за все,даже самое неповторимое и ценное) подарил бы мне товарищей порасторопнее,костюм и корабль помоднее, а для дамы - не только маску, но и тысячу того, изчего выточен ее камень.Никого в просторной зале жемчужного здания не было, только яства заземные, так и притягивающие своим ароматом и добротными кремами, хрустящими корочками, густыми соусами!Мой, истощенный, ну словно одною морской водой и тиной, желудок без церемоний приказал руке потянуться клакомствам, наперед сыто урча от пирожных, бекона, супов всех цветов и свето-видов...Но тут меня отшвырнул от угощений и принялся колотить неприятный тип в бардовом сюртуке, скучающе-зловеще поблескивая своими притворными глазами, только и выглядывающими из черной ткани, наброшенной зачем-то на лицо, оскорбляюще наслаждаясь моею растерянностью и хилым сопротивлением (я был выжат, психологически, ну, и, потом, морально,заботой днями-ночами о нерадивых баловнях-товарищах, о безделушках-добыче-оружиии и об обленившемся разине-корабле).Весьма позорная (не скрою, в отношении меня) битва закончилась тем, что тип, жмурясь от удовольствия, еще попинал меня и... исчез, что-то поспешно унося в руках; я пригляделся и -гнетущий жар мрачного стыда овладел мною, ноги обмякли и мысленно, наверное,поддерживали мою мысль остаться здесь и лопнуть от депрессивно-безостановочно поедаемых блюд, но не показывать и соленых (от слез) губ товарищам – меня лишили любимой батисто-медной повязки на волосы и золоченного пояса с увесистой шпагой (символа моего правления кораблем и авторитета среди товарищей) – я больше не капитан.Эта мысль уже продиктовала разочарованно давиться очередным, абсолютно невкусным и отравляющим запахом,яством; но, спустя мимолетность, навек улетучилась в свои сомнительные недра -с живительным лучиком меня утешительно потрепала догадка о том, что товарищи мои, как и я, просто, незаменимые, по-своему милые и даже забавные, люди; а корабль, как и чей-то дом, просто, верное, ро