Не исключено, что больше никогда.
О Кинге можно было сказать то же самое.
Внезапно я почувствовала, что каждый вдох в этом доме, в этой комнате, напоминал яд. Чем больше я вдыхала, тем отчетливей чувствовала, что умру прямо здесь, на полу спальни, которую не помнила.
Я задохнусь.
Мне нужно нахрен выбираться отсюда.
С обувью я не заморачивалась. Все в тех же шортах и майке, в которых спала, я подступила к окну и открыла его. Усевшись, поерзала на подоконнике, пока не свесила ноги с края, как делал Таннер. Внизу не было ничего, кроме темноты. Держась одной рукой за оконную раму, я протянула вторую к ветке, которая, я знаю, была там. В секунду, когда пальцы коснулись ветки, меня охватило знакомое чувство. Мы с деревом были старыми друзьями, я была в этом уверена. Мне, может, и было не понятно, куда смотреть или за что держаться, но мое тело знало. Не оступившись ни разу, мне удалось пересесть на ветку и через секунду с естественной точностью найти ветку, за которую можно ухватиться, и выступ, куда поставить ноги, даже не думая об этом. В один момент, не осознавая точно, сколько метров до земли, я ощутила порыв спрыгнуть.
Поэтому так и сделала.
Приземлившись, почувствовала, как густая трава, точно острые лезвия, впилась в мои стопы. Оказавшись на земле, я присела. Когда выровнялась, ощутила легкий трепет — вроде мягкого гудения в тишине ночи, словно товарный поезд, проносившийся по колеям на всей скорости. Таннер, наверное, знал, куда ступать, даже не включая свет.
Затем я побежала.
Мчась через двор, хлюпая по воде, по траве и грязи, что летела мне на лодыжки от шагов, я передвигалась так быстро, как позволяли мне мои короткие ноги.
Низкий железный забор вокруг имущества заканчивался около кустов, которые огибали задний дворик. Природная листва играла роль ограды. Я побежала прямиком к маленькой прорехе, что виднелась в кустах, и почти не замедлилась, когда нырнула в нее, маневрируя так, словно делала это тысячи раз прежде. Листья и шипы одновременно лизнули и укололи мои локти, потянули за волосы, пока я проходила, но я продолжала путь, пока не добралась до узкой тропки, ведущей к пляжу.
Тучи по очереди закрывали луну, свет, отбивающийся от спокойной воды, мерцал так, словно кто-то играл выключателем. Я прошла вдоль береговой линии, прохладная вода омывала мои стопы, вязкий песок забивался между пальчиками с каждым шагом.
Когда набрела на переросшие мангровые заросли на пути, которые тянулись из «ограды» от заднего дворика до воды на несколько футов в длину, я ни секунды не думала о том, что собиралась сделать. Повернулась и вошла в темную воду. Ощущала лишь умеренную прохладу на стопах, пока шла, но по тому, как ноги дюйм за дюймом исчезали под поверхностью, я стала чувствовать нестерпимый холод.
Вода достигла талии, и я содрогнулась.
Медленно ступая, я утопала в размягченной земле и посылала маленькие волночки ударяться о деревья. Что-то вынырнуло передо мной. Сначала я подумала, что это была змея, по тому, как она виляла на поверхности, оставляя после себя S-образный след. Только когда побрела вперед, чтобы избежать ее, то поняла: это была крупная ящерица. Она шипела, проплывая мимо, словно возмущенный водитель, показывающий средний палец.
Как только я рассмотрела край линии деревьев, то с хлюпающим звуком направилась к берегу на другой стороне. Шорты тяжело свисали на бедрах, прилипая к коже.
Я оказалась в маленькой беседке со старым, побитым погодой замком. Сооружение переходило в еще более ветхий и разбитый пирс, ведущий к покосившемуся лодочному домику, который не использовали уже десятилетиями. Он даже не был нужен, поскольку лодка находилась на пляже, брошенная под таким углом, который сказал мне о том, что ее не двигали весьма долгое время. По мере моего приближения едкий запах плесени, смешанный с соленым воздухом, становился все сильнее. К моему большому удивлению я сделала глубокий вдох, и, в отличие от тяжелого чувства паники, накатившего на меня в доме, меня омыло ужасающее спокойствие.
На лице появилась улыбка. Я знала это место. Любила его.
Не понятно, как и почему, но мне нужно было оказаться ближе к нему.
Я ступила на пирс, и он словно запротестовал моему присутствию, заскрипев и зашипев, пока я шла дальше. Подобравшись ближе, поняла, что до лодки было около полутора метра. Заметила и подняла длинный кусок фанеры, от чего муравьи под ним разбежались в разные стороны. Быстро положила находку поперек разлома, сделав мостик.
Осторожно прошла по нему, перескочив на потрескавшуюся поверхность пирса, ведущего к лодочному домику, огромному, но по большей части пустому, за исключением трех поржавевших складных стульев перед французской стеклянной дверью под небольшим навесом. Ржавые банки из-под «Доктора Пеппер»[1] стояли в каждой из подставок на подлокотниках стульев. Розовый фонарик с «Моей маленькой пони» валялся на одном из них. Я подняла его и попыталась включить. Ничего. Хорошенько встряхнула и ударила по одному концу ладонью. Весьма удивительно, но он ожил, засветив мне прямо в глаз и временно ослепив. Поморгала, выждав, пока зрение адаптируется. Включив фонарик, который поможет мне видеть, я отыскала ручку двери и попыталась открыть ее. Пришлось приложить немного силы, чтобы сдвинуть дверь, так как обломки и грязь заблокировали порог.
Как и пирс, домик был пуст, лишь несколько шкафчиков выстроились в ряд у дальней стены. Большая часть их дверок косо повисло на петлях. Полок не было. У другой стены стояли три выцветших спальных мешка: фиолетовый, розовый и синий. Все три были покрыты плесенью и разошлись по швам.
Каждый сантиметр стены и потолка покрывали страницы журналов и вырезки. И когда я присмотрелась, то сквозь слой въевшейся грязи, со временем образовавшейся на глянце бумаги, смогла различить изображения разных подростковых звезд из бойз-бендов или телешоу.
Подростковые журналы. Стены и стены подростковых журналов.
Я снова закрыла глаза и вдохнула, надеясь поймать еще один намек, который пробудил бы во мне память. В этом месте я провела много времени. Несомненно, один из тех спальных мешков принадлежал мне, и еще больше уверенности было в том, что я как минимум помогала клеить эти страницы на стену, потому что, пройдясь вокруг, поймала себя на том, что напеваю мотив одной из песен музыкальных подростковых групп. Именно эта группа, кажется, завоевала почти все место на одной из стен.
Я так потерялась в своей миссии вспомнить больше об этом месте, что не услышала приближающихся шагов.
Сильная мозолистая рука появилась сзади и накрыла мой рот, приглушив крики. Другая обвила мою талию, притянув к очень жесткому, такому знакомому телу.
— Скучала по мне, малышка?
Глубокий голос вибрацией прошелся по моей шее. Легкий запах сигарет и мыла, смешанный с капелькой пота, атаковал легкие. Мое тело мгновенно расслабилось от знакомого прикосновения. Дыхание участилось. Он отпустил меня достаточно лишь для того, чтобы я повернулась к нему лицом.
Кинг.
Меня должна была охватить радость оттого, что я вижу его. Восторг. Ведь думала о нем, не переставая, с тех пор, как в последний раз видела несколько дней назад.
Но мое счастье оказалось подавленным. Злостью. Уймой злости.
Я была нахрен в ярости.
И это чувство, кажется, было взаимным. Когда Кинг посмотрел на меня, я увидела блеск в его глазах, в которых искрилась ярость.
— Что ты делаешь здесь? Я думала…
— Нет, — перебил Кинг. — Я знаю, что ты собираешься начать свою х*рню с вопросами и ответами, и при обычных обстоятельствах счел бы это восхитительным, но прямо сейчас, прежде чем я потеряю свое гребаное терпение, ты сначала ответишь на мои вопросы. — Его голос звучал напряженно, хрипло, словно он боролся за контроль.
Я снова попыталась заговорить, но Кинг накрыл мой рот рукой, проталкивая большой палец внутрь и затыкая меня своим импровизированным кляпом.
— Какого х*ра то мелкое дерьмо залезло к тебе в окно и вылезло оттуда несколько дней назад? — он вытащил палец из моего рта, и я пожалела, что не откусила его, когда у меня был шанс.