Киний кивнул и осмотрел собравшихся в кружок.
— Хорошо. План прост. Мы вообще не вступим в сражение.
Никий свистнул.
— Мне это нравится, — сказал он.
Матракс подождал перевода и добавил:
— Совершенно верно.
Он сказал это по-гречески.
Страянка подняла бровь. Перекатилась и села.
Он смотрел на нее слишком долго. Опять.
Царь протянул чашу, чтобы ему налили сидра.
— Как это?
Киний оторвал взгляд от женщины.
— Все дело в расчете времени и расстановке сил.
Матракс заговорил по-сакски, и Эвмен перевел:
— Кому это уметь, как не тебе.
Киний поднял руку.
— В прошлом году я прошел из Томиса в Ольвию той самой дорогой, которой должен будет пройти Зоприон. Мне потребовалось на это тридцать дней. Его войску понадобится пятьдесят. Если он выступит завтра, то доберется до Ольвии в лучшем случае к середине лета. — Он подождал, пока Эвмен догонит его с переводом. — Если уничтожить переправу при Антифилии, мы затянем его поход еще на две недели. Если с нами будут люди из Пантикапея, а их флот будет служить нашим нуждам, мы отгоним его триремы и еще больше замедлим его продвижение. Он намерен строить по дороге крепости: он достаточно умен и понимает, что нужно охранять дорогу домой, — и это еще пуще задержит его. — Он снова подождал, пока Эвмен переведет. — Тогда уже наступит новый год[67], минует месяц игр, минует летний праздник, а мы все еще не покажем зубы. — Киний осмотрел круг лиц. — Вы знаете, зачем он идет сюда?
Ответила Страянка:
— Завоевать нас.
Сатракс покачал головой.
— В конечном счете итог будет один. Но ему нужна наша покорность, чтобы доказать свою силу. Этакий военный подвиг.
При переводе слова «покорность» на лице Страянки появилось выражение, которое — Киний надеялся — никогда не будет предназначаться ему.
Киний набрал в грудь побольше воздуха.
— Когда он будет в шестидесяти днях от дома, но еще не достигнет реки Борисфен, у нас появится выбор. — Он старался не смотреть на Страянку. — Самое простое — подчиниться. — Он пожал плечами, по-прежнему не глядя на женщину. — У него не останется времени на осаду Ольвии. Не будет времени на поход сюда. Будет самоубийством идти сюда, оставляя Ольвию в тылу, на пути к возвращению домой. Если мы проявим притворную покорность…
Он снова замолчал. И вздохнул, не смея посмотреть в глаза Страянке.
Сатракс кивнул.
— Ты рассуждаешь как царь.
Киний взглянул на Филокла. Тот еле заметно кивнул в знак согласия. Страянка взглядом сверлила дыры у него в затылке. Но вот она вскочила.
— Должно быть, это и есть греческое послушание! — Она сердито осмотрела совет. — Кто мы — народ рабов? — спросила она по-гречески. А обратившись к царю, добавила: — Мы заставим своих воинов покориться македонскому чудовищу? Неужели мы так испугались?
Киний опустил взгляд. Он надеялся… но сейчас неважно, на что он надеялся.
Заговорил Матракс. Ателий перевел его вопрос:
— Второй выход?
Киний снова вдохнул.
— На последних ста пятидесяти стадиях пути к великой реке мы будем каждый день наносить по нему удары. Словно по волшебству появятся саки — которые до тех пор будут показываться только небольшими отрядами лазутчиков. Чтобы убивать отставших и фуражиров. Каждую ночь на лагерь македонцев будут нападать небольшие отряды.
Матракс заговорил, и одновременно заговорили все остальные.
Ателий перевел этот гул сакских возгласов:
— Матракс говорит, это ему больше нравится.
Ненадолго наступила тишина. Филокл, наклонившись вперед, произнес:
— Но, конечно, каждое из таких нападений удастся всего раз.
Киний кивнул.
Сатракс тоже в круге подался вперед, погладил бороду.
— Вчера ты утверждал, что вы можете растерзать его войско, как стая стервятников. А сегодня говоришь, что каждая уловка сработает всего раз. Почему всего раз?
Киний посмотрел на Филокла, но тот отрицательно покачал головой, отказываясь участвовать в споре.
Тогда он взглянул на Страянку. Та продолжала избегать его взгляда. Он решил больше на нее не смотреть.
— У македонцев хорошие военачальники, а воины проявляют превосходное послушание. Стоит нам один раз напасть на их колонну, и на следующий день не будет ни единого отставшего. Стоит нам раз напасть на их лагерь, и в следующий раз они его окопают. А когда мы убьем их фуражиров, на следующий день за продовольствием отправятся большие отряды, и все войско будет ждать в полной готовности. — Он снова осмотрел собравшихся, уклоняясь от ее взгляда, но одновременно желая, чтобы она прислушалась. — С помощью послушания они сведут на нет наше превосходство в скорости и преимущество неожиданности.
67
Новый год у древних греков начинался в летнее солнцестояние, которое приходилось на июль.