Кобыла Киния исчезла, оттесненная более рослой персидской лошадью. Над ним навис большой серый конь. Киний ударил всадника по правой ноге. Удар вышел хороший, из раны хлынула кровь, всадник исчез под водой, и Киний, одной рукой цепляясь за гриву, а другой сжимая меч, попробовал сесть верхом; вода не отпускала, тяжелые доспехи тянули вниз, не давая взобраться на лошадь.
Его ударили по голове, развернув шлем так, что Киний перестал видеть. Клинок скользнул по бронзе доспеха и впился в руку. Испуганная серая лошадь бросилась вперед и вытащила его из ручья на берег, который он покинул совсем недавно. Киний цеплялся за гриву лошади, и это так ее испугало, что она начала мотать массивной головой. Ему повезло — шея у нее была сильная, и эти движения втащили его чуть выше, чем он мог бы сам забраться; ему удалось забросить колено на широкую спину лошади. Другой конь налетел на него боком — благословение богини: новый противник подтолкнул его и усадил на лошадь, хотя зубы его коня впились в бедро Киния. Киний наобум ударил мечом за спину и почувствовал, как клинок вошел в плоть. Другой рукой он сорвал с головы шлем и бросил им в противника, которого теперь видел, потом снова ударил мечом, на этот раз целясь, и противник упал.
Киний не мог дотянуться до узды. Он сжимал коленями бока рослой серой лошади, но не мог ее развернуть, и его спина была обращена к противнику, а панцирь ясно свидетельствовал, что он эллин и враг. Он не видел ни одного грека. Сзади на него надвигался всадник с выставленным копьем; Киний ударил по копью, промахнулся, едва не упал с коня… но человек с копьем проскакал мимо.
Безрассудно — или безнадежно — Киний на своем новом коне наклонился и опять хотел схватить болтающуюся узду — промахнулся — повторил попытку — поймал, но натянул чересчур сильно, лошадь попятилась, встала на дыбы, повернулась и снова ринулась на глубину. Киний ударил перса. Тот увернулся, Киний ударил лошадь пятками, она еще глубже зашла в воду, укусила жеребца на своем пути, а Киний тем временем убил всадника и оказался среди персов, на гальке за ручьем, в толпе вражеских конников, которые из-за тесноты не могли ни двигаться вперед, ни отступать.
Его появление стало для них полной неожиданностью. Он стоял так близко, что их копья были бесполезны, зато у него был длинный меч. Руки ломило от усилий всякий раз, как Киний заносил клинок, но здесь, в самой гуще персов, он не думал и не планировал, знай себе рубил, а когда тяжесть жертвы и усталость вырвали меч у него из рук, схватил висящий на поясе кинжал, подпустил следующего противника так близко, что почувствовал запах кардамона в его дыхании, и вонзил кинжал ему под мышку. Он прижал противника к себе, как усталый борец, потом выпустил, откинувшись на свою лошадь. Тело исчезло между лошадьми. Копье ударило Киния в край нагрудника, и острие разорвало шейную мышцу, прежде чем отпасть. Киний хотел отразить следующий удар, но левая рука не повиновалась; противник ударил его по панцирю, так что обожгло бок, но лошадь рванулась вперед, и противник пролетел мимо.
Киний был на берегу, над откосом. Он пересек реку и не чувствовал страха, его дух словно плыл высоко в эфире уже на пути в Элизий[8] — отчужденный, сознающий, что в этот последний миг жизни он среди врагов, что получил десяток ран…
Мгновение растянулось — так ощущают время боги, — но Киний не был мертв. А может, и был: он видел только длинную галерею, а персы, которых он заметил в конце туннеля, не могли ему угрожать. Киний хотел крикнуть тому мальчишке, который несколько минут назад ввязался в битву: «Мы с тобой герои, ты и я». Эта мысль заставила его улыбнуться, но тут туннель завертелся, Киний почувствовал сильный удар по спине и резкую боль в шее и пятках.
Со временем — нескоро — он узнал, что друзья его детства Диодор и Лаэрт, точно Аякс и Одиссей, стояли над его телом и отражали нападения персов, пока битва не кончилась.
8
Элизий, Элизиум, Елисейские поля — место, куда после окончания жизни попадают избранные смертные, своего рода рай.