Тот долго лежал на пустой скамье, попеременно то дыша, то извергая рвоту. Пассажиру помогли подняться охотнее, и он сразу увидел, что его кожаный мешок с вооружением и упряжью готовы выбросить за борт. Все еще медленно соображая от усталости, он тем не менее нашел в себе силы встать между бортом и своим мешком.
— Не нужно, — сказал он. — Это все, что у меня есть.
Кормчий вырвал мешок из рук матроса и бросил на палубу. Зазвенела бронза.
— Хоть это мы обязаны для тебя сделать, — тяжело дыша, сказал он. Потом подбородком указал на человека, лежащего на палубной скамье. — А вот он им не нравится. Моряки не отбирают у Посейдона его добычу. Потерпевший крушение…
Он недоговорил, вероятно, из суеверия.
Но пассажир был афинянин, он по-другому относился к Посейдону — повелителю коней и его «добыче».
— Я о нем позабочусь. Чтобы привести корабль к берегу, лишние руки нам не помешают.
Кормчий что-то пробормотал себе под нос — молитву или проклятие. Пассажир прошел к скамье. И только когда вытер рвоту с лица длинноволосого и услышал благодарность — судя по выговору, спасенный был из Лакедемонии[14], — понял, что на борту нет триерарха.
Целый день вычерпывали воду и гребли, пока наконец с правого борта не показался берег. Этот берег Эвксина славился отсутствием песчаных пляжей — только бесконечные скалы, чередующиеся с неприветливыми болотистыми низинами. Несмотря на то, что сквозь течи медленно сочилась морская вода, кормчий не заставил гребцов подвести корабль к берегу. Поев сушеной рыбы, намокшей в морской воде, все почувствовали себя лучше. Спали по очереди, даже пассажир, и ночь напролет вычерпывали воду и гребли и утром, когда взошло солнце, продолжали делать то же самое. Завтрак был более скудным, чем ужин. Небольшие торговые суда на ночь пристают к берегу и потому не берут с собой запас провизии. В песке трюма амфора с пресной водой стояла вверх дном. Показывали голубому небу пустое дно и большинство вощеных чашек.
Пассажир не знал, далеко ли до ближайшего порта, но ему хватило здравомыслия не спрашивать.
К полудню спасенный почувствовал себя лучше и охотно принялся вычерпывать воду. Передвигался он очень осторожно и молчал, как видно, чувствуя отношение к себе матросов и гребцов; поэтому отрабатывал свой проезд тяжелым трудом. То, что его тошнило, как только волнение усиливалось, ему нисколько не помогало. Он человек сухопутный и на море был не в своей тарелке; к тому же у него слишком гладкие руки, и он никогда не держал весло. А каждый локон на его голове кричал: «спартанец».
Пассажир устроил так, что встал к насосу вместе с незнакомцем. Большую часть работы приходилось делать ему: спартанец, очень слабый от морской болезни и перенесенных испытаний, был близок к тому, чтобы покориться судьбе.
— Меня зовут Киний, — сказал пассажир, поднимая ручку насоса. — Я из Афин. — Честность заставила его добавить: — Был до недавнего времени.
Спартанец молчал, налегая на идущую вниз ручку: он вкладывал в это все силы.
— Филокл, — тяжело дыша, ответил он. — Из Митилены.[15] Боги, скорее ниоткуда.
Ручка пошла вверх, и он тяжело выдохнул.
Киний потянул ее вниз.
— Береги силы, — сказал он. — Я буду качать, а ты только двигай руками.
Кровь прихлынула к лицу молодого человека.
— Я тоже могу качать, — возразил он. — Неужели я похож на раба и не выполню свой долг перед тобой?!
— Как хочешь, — сказал афинянин.
Они больше часа проработали у насоса под палящим солнцем, не обменявшись ни словом.
К ночи кончились остатки пищи и воды, и невозможно было не видеть, что кормчий вне себя от злости. Настроение у гребцов было отвратительное: они понимали, что происходит, видели, что триерарх исчез, и были недовольны, хотя он заслужил наказание за свою ошибку с мачтой.
Киний, весьма опытный в обращении с людьми в опасности, хорошо их понимал. Он также знал, что сделает кормчий, уже убивший владельца корабля, чтобы сохранить власть. Поэтому ранним вечером он отнес свой мешок на нос и уселся на скамью, делая вид, будто чистит от морской соли панцирь и натирает маслом поножи, прежде чем придвинуть к себе рукоять тяжелого меча для конного боя и протереть наконечники копий. Это было проделано не без умысла. Киний вооружен лучше всех на корабле, и оружие у него под рукой; он потерял своих новых друзей в экипаже, давая им понять это.