Киний продолжал слушать Страянку. Отъезжая, она продолжала браниться неизвестными ему словами. Все они как будто заканчивались на — акс.
— Македонцы? Да, Филокл. Я слушаю. Македонцы идут. Послушай, Филокл, я участвовал в семи походах. Побывал в двух великих сражениях. Я знаю, что приносят македонцы. Слушай меня. Если сюда придет Антипатр, перед нами будут два или три пеших таксиса — половина того, что было у Александра в Азии. У него будет столько фракийцев, скольким он сможет заплатить, и две тысячи гетайров[53] — а это лучшая в мире конница; с ним придут фессалийцы, и греки, и осадные машины. Даже если он пошлет только десятую часть своей силы, благородные варвары и городские гоплиты не продержатся и часа.
Филокл посмотрел на свою чашу с вином и поднял ее. Она была целиком из золота.
— Ты проболел неделю. Я говорил с саками. В основном с Кам Баккой. Она самое близкое местное подобие философа.
— Знахарка? — с улыбкой сказал Киний. — Вчера вечером она меня испугала.
— Она гораздо больше, чем просто знахарка. На самом деле она настолько влиятельна, что ее присутствие здесь важнее присутствия царя. Она немного говорит по-гречески, но — по каким-то своим причинам — редко. Хотел бы я владеть их языком: все, что, как мне кажется, я знаю, пропущено сквозь сито чужого восприятия. Ателий до того боится Кам Бакки, что с трудом переводил для меня ее слова.
— Почему? Признаю, она может испугать…
Киний потерял надежду, что Страянка вернется.
Филокл перебил.
— Ты когда-нибудь бывал в Дельфах? Нет? Жрица Аполлона похожа на Кам Бакку. Она объединяет в себе две священные функции. Она энарей[54] — помнишь Геродота? Энареи жертвуют своей мужественностью, чтобы стать прорицателями. И еще она Бакка — по словам Ателия, самая могущественная Бакка, каких только могут вспомнить.
Киний пытался припомнить, что говорилось в ее шатре.
— А что значит «Бакка»?
— Понятия не имею… Ателий все говорит о ней, и госпожа Страянка… они говорят о ней почтительно, но не рассказывают никаких подробностей. Варвары! — Филокл покачал головой. — Я теряюсь в лабиринте подробностей. Киний, этих людей тысячи. Десятки тысяч.
— И их царь бродит тут со знахаркой и сотней придворных в поисках поддержки маленького городка на берегу Эвксина? Расскажи о чем-нибудь другом.
Филокл выплеснул остатки вина.
— Я из-за тебя обмочусь. Они варвары, Киний. Я не понимаю, какую роль играет их царь, но он не подставное лицо и не азиатский тиран. Насколько я понял, он царь только тогда, когда совершит что-нибудь «царское». В остальное время он вождь своего племени — которого здесь только часть. Его охрана, если угодно.
Киний снова лег.
— Расскажи мне об этом утром. Мне лучше. Утром я намерен проверить, смогу ли ехать верхом.
— Того же хочет Страянка, — сказал Филокл. Он насмешливо улыбнулся. — Готов биться об заклад, какой бы головой ты ни думал.
Едва стало известно, что Киний встал и оделся, его вызвали к царю. Готовый к этому, он надел лучший хитон и хорошие сандалии. Доспехи надевать не стал, как будто еще слишком слаб, чтобы носить тяжести. Снаружи его ждали провожатые — восемь человек ольвийцев в лучших плащах сидели неподвижно, как изваяния. Выглядели они воинами до мозга костей и сопроводили Киния к шатру царя сквозь толпы любопытных саков. Собаки лаяли, дети тыкали в чужаков пальцами. Они пересекли несколько локтей грязного снега. Шатер царя был самым большим, и дверь в него оказалась двойной, ее пришлось открывать сопровождающим.
Внутри было так тепло, что Киний, как только позволил этикет, сбросил плащ. Вокруг огня полукругом сидела дюжина саков. Они сидели скрестив ноги, разговаривали и, когда вошел Киний, сразу встали. В центре стоял юноша, — вернее, молодой человек с густыми светлыми волосами и короткой светлой бородой. Его положение свидетельствовало, что именно он царь, но если исходить из великолепия одежды и обилия золотых украшений, царем мог бы оказаться любой из двенадцати саков.
Справа от царя стояла Страянка. Лицо ее было замкнутым и холодным, она мельком бегло взглянула на Киния, посмотрела на Филокла и перевела взгляд на царя.
За царем стояла Кам Бакка в простом длинном белом плаще, волосы зачесаны наверх и убраны. Она приветственно наклонила голову.
Царь улыбнулся.
— Добро пожаловать, Киний.
В шатре сели, и Киний постарался — неудачно — повторить грациозные движения саков. Вместе с ним вошли Филокл и Эвмен и сели по сторонам на заранее обговоренные места, а Ателий устроился чуть правее, на своего рода «ничейной земле» между обеими группами.
54
Энареис — так Геродот, описывая племена скифов, называл их шаманов, которые могли прорицать будущее.