— Ты отсутствовал дольше, чем мы ожидали, — осторожно сказал он.
— Только моя вина. Я тяжело болел. Хвала Аполлону, ни в одного из парней такая стрела не попала. И саки отнеслись к нам очень хорошо. — Киний заговорил громче, чтобы слышали другие отцы. На краю освещенного факелами пространства он видел Патрокла, отца Клио. Ему Киний сказал: — Сын шлет тебе привет и сообщает, что они в поместье Гратиса. Он взял на себя смелость разместить там царя саков с его людьми.
Облегчение Патрокла было совершенно очевидно.
— Спасибо за твои слова, гиппарх. Я пошлю туда раба — хочу удостовериться, что разбойников… вернее, саков хорошо примут.
Клеомен коротко кивнул:
— Значит, ты предпочел оставить моего сына с варварами. Очень любезно.
Он развязал ремни нагрудника и передал его светловолосому рабу, который бесстрастно стоял рядом — тяжесть доспехов его не беспокоила. Даже в свете факелов Киний видел, что лицо раба покрыто сплошной татуировкой.
— Твой сын вызвался сам, — сказал Киний, сдерживаясь.
— Ну конечно, — ответил Клеомен.
Диодор по-прежнему держался рядом с Кинием, но, заметив у ворот дворцового раба в сопровождении двух факельщиков, тот отъехал. Киний узнал управителя архонта, перса Кира. Он намеревался смягчить Клеомена и пробудить в нем доверие, но лицо у того в свете факелов было замкнутое и сердитое. Киний пожал плечами и направился к Киру, несмотря на боль в коленях и икрах.
— Приветствую тебя, Кир, — сказал Киний.
— Моему господину угодно, чтобы ты посетил его, — ответил Кир, не поднимая глаз.
Киний очень устал, в свете факелов трудно было что бы то ни было разглядеть, но ему показалось, что все три раба испуганы.
Он спешился.
— Кир, скажи архонту, что я вскоре появлюсь у него. Он должен понять: я был на равнинах и сегодня с самого утра в пути. Прошу разрешения побывать в бане.
Кир поднял голову.
— Ты придешь?
Киний приподнял бровь.
— Конечно, приду. Что за глупость?
Кир отошел от двух других рабов.
— По городу ходят слухи… слухи, будто ты намерен… захватить город. — Его взгляд устремился к скоплению всадников, все еще стоявших на краю ипподрома, и уперся во всадника на лучшей лошади и в самом дорогом плаще. — Или таково намерение Никомеда, — сказал Кир, глядя в глаза Кинию.
— Ты своими ушами слышал, что я их распустил, — сказал Киний. Что, во имя Стигийского потока, здесь творится?[58] Киний задумался, и многое из происходящего стало ему понятно. Все складывалось так, как он опасался. Тиран боится гиппеев. Тиран боится его. Вот главная причина.
Он вздохнул, жалея потраченное зря время и себя, усталого.
— Приду немедленно. Пусть твой хозяин не думает, что я готовлю заговор.
Кир пристально посмотрел на него.
— Архонт выше всего ценит верность, гиппарх. На твоем месте я бы поторопился. Или не пришел бы вовсе.
Он быстро повернулся и запахнул плащ, оставив после себя острый аромат благовоний.
Киний спешился и отдал лошадь Диодору.
— Скоро вернусь, — сказал он.
— Не ходи, — сказал Диодор. — Или отправляйся утром с каким-нибудь свидетелем. Когда улицы будут людными. — Он оглянулся, будто боялся, что его подслушают. — Клеомен на собрании голосовал против тебя. Он считает, что в отместку ты оставил его сына заложником у варваров.
— Я понял это по его голосу, — ответил Киний. — Клянусь Зевсом, отцом всех богов, этот человек глуп! — Киний остановился и выругался. Это не вина жеребца, — он похлопал коня по крупу. — Неужели все так плохо?
— Гораздо хуже. С самого собрания архонт во всех видит заговорщиков. Даже в Мемноне. — Диодор схватил Киния за плечо. — Я серьезно. Иди утром. Даже надушенный мидиец так сказал, если ты понял его слова так же, как я. — Диодор оглянулся: — У Никомеда есть раб, Леон. Ты его видел?
Киний кивнул.
— На него напали. Он говорит, это были кельты — возможно, из личной стражи архонта. Он сбежал. С тех пор Никомед настаивает на действиях.
— Аид! — воскликнул Киний. — Я не боюсь архонта, и сейчас происходит слишком многое, чтобы я ждал утра. Ты не слышал мои новости, а у меня нет времени рассказывать. Македонцы идут — идут сюда. Антипатр хочет прибрать к рукам потоки зерна — ему нужны Пантикапей и Ольвия. Царь саков ждет у пригорода, хочет поговорить с архонтом. Но он не станет ждать долго.
Диодор отпустил плечо Киния.
— Архонт чисто из страха может убить тебя сегодня. — Он стащил шлем, взъерошил волосы и вздохнул. — Какая, однако, заварилась каша!
58
Стикс — река в Аиде; воды ее считались священными; на них клялись, и нарушителя клятвы ждало страшное наказание.