— Можешь отправляться к себе, — сказал я мрачному Кимону, который только что принес мне присягу кровью. — Ни тебе, ни твоей семье больше ничего не грозит. Готовь груз обсидиана. Его отвезут в Египет, а ты получишь за него хорошую цену.
— Благодарю, господин! — коротко поклонился Кимон, упрямо сжав зубы. — Это не будет лишним.
Еще бы было. Вся его казна, запасы бронзы и меди, ткани и украшения жены попали в общий котел. Я забрал это все себе, а теперь должен вознаградить воинов. Моя доля — пятая часть, а остальное делится между командирами ватаг и их людьми. Лицо басилея оставалось непроницаемым, только желваки ходили, и он покрылся багровыми пятнами весь, до самой груди. Новость была такой, что он должен от счастья прыгать, да только клеймо предателя теперь на нем до конца жизни повиснет. Ну, да это его личная проблема. Басилей Кимон мог просто отказаться и с честью погибнуть в бою, но он выбрал жизнь. Он ненавидит меня, но не знает, как теперь поступить. Он по уши извалялся в грязи, и ему не остается ничего другого, кроме как служить мне. Он растерян и зол до того, что у меня мурашки по коже бегут. Мне придется следить за ним в оба глаза, но убивать его сейчас невыгодно. Пусть держит свой островок и ту тысячу человек, что там живет. Если все пойдет так, как задумано, скоро я просто забуду о нем.
— Можешь ехать к себе, — отпустил я его. — Подати останутся в том же объеме, что ты слал Агамемнону. Вези товар, я отплываю совсем скоро. И помни, твоя семья будет в Дардане в безопасности. К ним отнесутся там с полным уважением.
Басилей Милоса ушел, а я повернулся к пожилому мужичку с небольшим пузиком и тоскливым взглядом. Он теребил нарядную накидку, переброшенную через плечо, и явно не ждал ничего хорошего. Это был здешний хранитель шахт.
— А покажи мне, почтенный Алкаст, как вы добываете серебро и золото? — спросил его я. — И куда потом деваете свинец? Если я хоть что-то понимаю в добыче серебра, у вас свинца должна оставаться просто уйма.
— Конечно, господин, — склонился хранитель. — Нам его девать некуда. Продаем рыбакам, они из него грузы для сетей делают. Еще пращники из него свои пули льют. Я сейчас все вам покажу. Насколько я понял, у меня ведь и выбора нет.
Копи располагались совсем близко, ведь этот город построили именно из-за них. Штольни уходили метров на пятьдесят в глубину. Деревянные подпорки держали потолок шахты, и лезть туда было страшно до ужаса. Я сжал зубы и сделал первый шаг, почти физически ощущая, как над головой висят тысячи тонн скал и грунта. Идти можно только согнувшись, и когда встречаешь рудокопа, который тащит на плечах корзину, то едва получается разойтись.
Работа здесь построена примитивно и убого. Люди рубят породу бронзовыми кирками и клиньями, а там, где она не поддается, разводят костер и заливают водой, чтобы она лопнула. Такая вот прикладная физика для школьников Микенского периода. Потом руду тащат корзинами наверх, дробят каменными молотами и промывают получившийся порошок, отделяя более тяжелый галенит, а затем металлы плавят в глиняном горшке, где серебро оседает на дне в виде яркой капли. При необходимости, для повышения пробы, плавку повторяют. Все! Железа здесь пока что не знают, хотя бурые камни гематита валяются в пяти стадиях от города буквально под ногами. С золотом все еще проще. Островитяне промывают золотоносный песок в решетах.
Насколько я помнил, добычей драгметаллов здесь занимались еще критяне, а потом эстафету у них перехватили ахейцы. Столетиями Сифнос считался богатейшим островом древней Эллады, пока греки не выгребли отсюда все, до последней крошки. Дивное местечко, мне здесь уже нравится. Жаль только, семью пока нельзя привезти. Не хочу рисковать, визит Агамемнона не за горами. Он ни за что на свете не простит потери своей кубышки. У него же не абы какие Микены, а самые что ни на есть Златообильные. Вот именно отсюда это злато и ехало, потому как на Пелопоннесе никаких месторождений и в помине нет.
— Когда отправка товара в Микены? — спросил я. — Где золото и серебро?
— А почти ничего нет, господин, — низко склонился мастер Алкаст. — Двух недель не прошло, как все отправили великому царю.
А ведь я догадался, почему эта сволочь поклонилась. Чтобы я не увидел глумливой усмешки на его лице. Он думает, что мальчишка-налетчик будет локти кусать оттого, что потерял добычу. Ну и дурак! Да я же счастлив без памяти. У меня теперь есть минимум два-три месяца в запасе.