— Да, вот оно, сердце мира, — Рапану повел по сторонам с таким величественным видом, как будто этот город построил он сам.
Длинная зубчатая стена с округлыми башнями опоясывала столицу, построенную Рамзесом Великим лет сто назад. Город соединял Египет с Ханааном, и из него куда проще отбивать набеги ливийцев, налетающих из пустыни. А еще здесь не так сильны фиванские жрецы, который подмяли под себя весь юг страны.Цоколь крепостной стены построен из гранитных камней, которым не страшно подтопление. Внешняя и внутренняя часть выложена из блоков известняка, привезенного сюда баржами с юга, а пространство между ними забито окаменевшим нильским илом, перемешанным с соломой.
— Великий Мардук! Помоги мне! — шептал Кулли, который, хоть и привык к исполинским стенам городов Междуречья, оказался впечатлен не на шутку. Он, проходя через ворота, посчитал шаги. Семнадцать шагов толщина стен! Семнадцать!
— На тот конец города полдня добираться4, — просветил его Рапану, — поэтому мы туда не пойдем.
— А что там? — жадно спросил Кулли, показывая вдаль, где возвышались уступы огромного здания с колоннами.
— Там Великий Дворец, — охотно пояснил Рапану, — а вокруг него кварталы, где живут вельможи, писцы и воины, стоят мастерские, склады и царские конюшни. А на другом конце города живут купцы-хананеи. Там даже храм Баала есть. Я схожу туда, чтобы великий бог дал мне удачу в этом деле.
— Нам дал удачу! — со значением посмотрел на него Кулли. — Нам, Рапану! Ты даже хеката5 ячменного зерна не купишь без меня! Я тебя насквозь вижу, угаритский проныра!
— Не знаю я, что ты там видишь, бродяга черноголовый, — скривился купец. — Сегодня заплатим пошлины в порту, а завтра пойдем целовать сандалии самого господина Ими-ра пер-херет, начальствующего над арсеналами великого царя.
— Это самый главный здесь? — с любопытством спросил Кулли.
— Нет, — покачал головой Рапану. — Над ним стоит великий господин Ими-ра меш, начальствующей армией. Только он не воинами командует. Он заведует оружием, складами с едой, конюшнями, мастерскими и прочими службами. А еще выше стоит визирь, чати по-здешнему. Его зовут То, и к нему нам нипочем не попасть. Он подчиняется самому царю, а царь здесь — живой бог. Нам даже не позволят поцеловать землю, по которой он ходил.
— А зачем нам землю целовать? — с подозрением посмотрел на него Кулли. — Я не хочу целовать землю. Она грязная.
— Ты не знаешь здешних обычаев, — хмыкнул Рапану. — Великий царь дозволяет целовать свои сандалии только в знак особой милости, а для чужестранца такое и вовсе немыслимо. Так что даже самые богатые вельможи целуют следы фараона, а нам о таком счастье не стоит и мечтать.
— Хм, — задумался Кулли. — Странно тут все. Пить хочется.
— Не вздумай здесь пить воду! — вскинул голову Рапану. — Помрешь от поноса. Только пиво!
— У нас то же самое, — отмахнулся Кулли. — Пойдем, парням скажем. Они северяне, могут не знать. Ну что, пошли к этому… как его… который закупает оружие!
— Тебе надо многое узнать об этой стране, — с издевкой посмотрел на него Рапану. — Думаешь, все так просто? Сначала мы найдем мелкого писца и дадим ему подарки. Потом он нас сведет с тем, кто держит опахало над секретарем господина Ими-ра пер-херета, и тому мы тоже дадим подарки. Потом подарки нужно будут дать самому секретарю…
— И каждый новый человек обойдется нам дороже предыдущего, — продолжил за него Кулли. — А потом мы попадем к самому господину начальнику над складами, и он выдоит нас досуха.
— Ты, хоть и бродяга с длинным языком, но быстро учишься, — хмыкнул Рапану. — Видишь, как быстро ты понял, как делаются здесь дела.Да, там подарки будут такими, что тебе плохо станет.
Амоннахт, великий господин Ими-ра пер-херет, начальствующий над арсеналами самого фараона, телосложением слегка напоминал гиппопотама, которого Кулли видел отдыхающим на мелководье Нила. Он носил парик на бритой голове, а одутловатое лицо его было тщательно выбрито. Это очень непривычно для «черноголовых», у которых уход за бородой представлял собой целый ритуал. На губах вельможи застыла брезгливая гримаса, а его глаза подведены краской, как у женщины. Кулли рассмеялся бы в голос, но, во-первых, он лежал лицом вниз, раскинув руки, а во-вторых, этого человека окружало такое плотное облако силы и власти, что шутить с ним не хотелось вовсе. Заплывшие глазки на жирном лице жили своей жизнью. Они оказались хитры и проницательны, а презрения к чужеземцам слуга повелителя мира даже и не думал скрывать. Настоящий египтянин презирает всех, кто не заботится о достойном посмертии, и тем заставляет страдать Ба, свою душу. У чужестранцев есть лишь Хат, бренное тело, которое после смерти рассыплется в прах. Ничтожные людишки эти чужестранцы.