— Не надо никуда ходить, — уверенно ответил Кноссо. — Только вспотеешь на веслах. Они скоро сами сюда придут. Посмотрели, как вы тут с кораблями управляетесь, помозгуют малость, а потом обязательно заявятся. Я бы точно придумал, как пустить вас на дно, а они, поверь, не глупее меня. Жди гостей до зимних штормов, царь. Сифнос сейчас лакомый кусок. В общем, я служить тебе согласен. Если всегда вот так кормить будешь, я ахейцев со всем своим удовольствием топить стану. Все хорошие места на берегу заняли, сволочи. Мне с парнями и приткнуться негде. Но вот жаль, силенок у меня маловато. Что одним кораблем на тридцать весел сделать!
— Я добавлю тебе силенок, — ответил я. — И по оплате не обижу. Ты получишь свою землю и рабов. Все на море будут страшиться твоего имени, а самые толстые бабы посчитают за счастье, если ты кинешь на них свой взгляд. Лови, Кноссо! Это задаток.
И я бросил ему золотой браслет, который не проносил и месяца. Все же надо с этим что-то делать. Моя браслетная мастерская работает просто на износ.
Глава 14
Феано положила в люльку маленького сына, который рос на удивление спокойным и крепким мальчишкой. С тех самых пор, как у него прекратил болеть животик, он почти не доставлял беспокойства. Только ел и спал. Надо сказать, дочь кузнеца уже вполне освоилась со своей новой ролью. Она наложница царя, но не рабыня, а свободная и небедная дама, а ее сына признали по всем правилам. Он будущий царь, и это моментально выделило Феано среди прочих, оградив непроницаемой стеной ненависти. Другие рабыни люто ей завидовали, особенно потому, что прибрала она Менелая к рукам так крепко, что все просто глазам своим отказывались верить. Незаметно дом перешел под ее руку, да так, что басилей нарадоваться не мог, что с него упало это бремя. Царицы в Спарте не было, а потому Феано, как самая знатная из женщин дома, незаметно взяла хозяйство в свои руки. Она оградила Менелая от любых новостей, и теперь почти все они шли через нее, проходя жесткий фильтр. Поначалу некоторые рабы из старых пробовали было поднять голос, да только заткнули рты, когда их поколотили собственные товарищи, подкупленные новой хозяйкой. Менелая все устраивало, а терета, управляющий полями и царским скотом, в ее дела больше не лез. Она с готовностью показывало ему все, что он хотел, а поскольку честность Феано оказалась безукоризненной, он поневоле встал на ее сторону. Ему тоже надоели дрязги бесконечные служанок, с которыми должна была разбираться хозяйка дома. Да и полотно, выходящее из царской мастерской, стало куда лучше по качеству. Бывшая рабыня спуску не давала никому, и как только видела пропущенные нити, виновная получала несколько пощечин. Ее теперь было от полотна не оторвать, она его только что не обнюхивала. Феано и сама себе не могла признаться, что ей очень нравилось бить других по щекам. Так, как ненавистная мачеха била когда-то ее саму. Никакое другое занятие не приносило ей такого удовольствия.
Хотя… пожалуй, нет. Было еще кое-что. Почти весь свой досуг Феано посвящала тому, что держала в поле зрения не только всех симпатичных баб на день пути от Спарты, но даже и тех, кто обещал вырасти таковыми. И она прилагала все усилия к тому, чтобы они либо не попадались на глаза ее повелителю, либо начинали выглядеть хуже, чем могли бы. Так, в тяжелой конкурентной борьбе она добилась того, чтобы одну рабыню продали из-за скверного полотна, выходившего из-под ее руки, а вторую выдали замуж в деревню, где она за пару месяцев на палящем солнце превратится в тощую головешку. Сейчас вроде бы у нее все получилось. Она вычистила дворец от потенциальных соперниц, а Менелая ублажала в постели так, что тот только щурился, как обожравшийся пес. И лишь одно не давало девушке покоя. Тиран Эней, ее покровитель, был так далеко, что и не выговорить. Феано, прикованной к этой захолустной дыре, нечем покупать его милость. Да и сведения передавать тоже непонятно как. Купцы на Сифнос ездят, дай боги, если раз в год. Того и гляди забудет он про нее, и тогда она вновь останется в одиночестве против всего мира.
— Почтенный Кадм, — сказала она, когда купец в очередной раз появился во дворце, чтобы забрать ткани на продажу.
— Да, высокородная, — осторожно ответил купец, для которого стремительное возвышение бывшей рабыни стало некоторой неожиданностью.
— Когда будешь на Сифносе, будь добр, передай тирану Энею, что его родственница Феано тоскует, не имея возможности поклониться богам своего народа. Если он устроит подобающий его достоинству храм, как это водится в Вилусе, то я непременно приеду туда, чтобы поклониться им.