— Не нужно, — махнул я рукой.
Я, конечно же, знал, что это письмо не подарок, но очень надеялся, что не все так плохо. А ведь здесь даже потребности нет какую-то иную информацию записывать. Нет литературы, нет эпоса, как у хеттов, нет даже переписки между царями. Для всего этого есть аккадский, язык торговли, науки и дипломатии, или язык просвещенных царей Хаттусы, которые почти уже сошли с мировой арены.
— Показывай счет! — сказал я, и тут дело пошло полегче. Одна палочка — один, две палочки — два, и так далее. Десять — горизонтальная черточка, сто — кружок, тысяча — кружок с четырьмя черточками, десять тысяч — то же самое, но еще с одной черточкой внутри. В общем, все понятно и логично. Та же система, что и у римлян. То есть достаточно простая, но крайне неудобная для проведения арифметических действий.
— Хорош! — сказал я, и мой писец обрадовался не на шутку. Он видел, что мне вся эта затея не нравится, и очень надеялся, что я от него, наконец-то, отстану.
— Запоминай! — сказал я и придвинул к себе восковую табличку. — Это ноль, это один, это два, это три…
— Что это, господин? — непонимающе посмотрел на меня писец.
— Это новые цифры, — любезно пояснил я. — Ты будешь пользоваться только ими.
— Но зачем? — открыл он рот.
— Чтобы быстро считать, — пояснил я.
— Но я и так быстро считаю! — побагровел он от возмущения.
— Сколько будет, если сложить пятьдесят два и сорок три? — спросил я.
После десяти минут мучений, призывания богов и выделения литра пота ответ был получен и предъявлен мне на абаке, древнейшем подобии счет из советского гастронома.
— Хорошо, — кивнул я, любуясь его самодовольной физиономией. — А теперь спроси меня ты.
— Сто два и шестьдесят восемь! — выпалил он в запальчивости.
— Сто семьдесят, — не задумываясь, ответил я.
— Быть того не может, — побледнел писец, но тут же достал абак и защелкал костяшками, а когда получил ответ, уверенно заявил. — Вы угадали!
— Еще спроси, — усмехнулся я.
— Тридцать две амфоры масла было, потом привезли еще сорок одну, а потом продали семнадцать из них! А? — и он уставился на меня с торжествующим видом.
— Пятьдесят шесть амфор! — ответил я.
Креуса засмеялась и захлопала в ладоши, как маленькая девочка, а писец, пощелкав камушками абака, обреченно просипел.
— Простите, господин, я все понял. Можно, я приведу сыновей? Видят боги, я слишком стар для всего этого. Наверное, мне пора на покой.
— Вовсе нет, — обрадовал я его. — Самое интересное у тебя только начинается, Филон. Весной ты отправишься в дальнюю поездку. Ты поедешь в саму Додону, великую и славную. Ты должен будешь найти там одного человечка. Он мне позарез нужен.
Глава 16
Уютно сопящая рядом Креуса грела мой бок жарким телом. Она уже и забыла, как боялась поначалу супружеской жизни, и как плакала тайком тетка Андромаха, жена Гектора. Скажем так, моя жена не плакала, и в семейную жизнь втянулась очень даже неплохо, заставляя меня изрядно потрудиться. А ведь мы до этого почти не проводили времени вместе. Я вечно в отлучках, а теперь нам придется прожить бок о бок целую зиму. Неужели я познакомлюсь, наконец, с собственной женой?
Я даже хмыкнул от удивления. Да, Креуса не писаная красавица, просто симпатичная девчушка, невысокая, пухленькая и наивная до невозможности во всем, что не относится к дому и хозяйственным делам. Да и как ей быть другой, когда она росла за стеной троянского дворца, покидая его раза четыре за год? У нее даже здесь впечатлений больше, чем в огромном портовом городе, и она впитывает их как губка, наслаждаясь незнакомым раньше знанием. А ведь Креуса совсем не глупа, просто обычаи предписывают ей свой круг обязанностей, и она свято следует им. А может, это и неплохо. По крайней мере, ей и в голову не приходит делать мне мозг, и за это я ее очень ценю. Я уже был в браке с сильной и независимой, не понравилось.
— Пора вставать! — она открыла глаза и мечтательно улыбнулась. — Ила покормить нужно, а я опять заснула в твоих покоях.