Глава 18
Дерьмо случается! Оно неизбежно, как восход солнца. Оно неизбежно, как северные ветры и разлив великого Нила. Дерьмо, голод и кровь — суть жизни людей, на которых разгневались боги. Слишком мало стало всего, и слишком много оставалось людей, которые с неслыханным раньше остервенением дрались за все, что представляло хоть малейшую ценность. Жизнь человеческая потеряла цену вовсе, а законы и правила рассыпались в прах. Некому стало держать их тяжесть на своих плечах. Один из трех полюсов мира, царство хеттов, исчез, а владыка Аххиявы, вместо того чтобы приструнить морских разбойников, нацелился на главный узел Оловянного пути. Египтяне же, третий полюс Великой зелени, не имели большого флота, а потому на островах, на стыке всех древних цивилизаций, творился форменный хаос. Все воевали со всеми, руша и без того чахлую торговлю, что еще держала на плаву этот мир. Всем было понятно, что Сифнос, полный золота и серебра, не может принадлежать приблудному дарданцу, у которого еще не выросла борода. Это оскорбительно для вождей морского народа, которым собственные подданные ставят этот факт в укор.
Я знал, что когда-нибудь все так и случится, а потому, когда расселял вновь прибывших, то существенно изменил городскую застройку. Хотя, положа руку на сердце, менять было особенно нечего. Дома тут ставили как бог на душу положит, стараясь прилепить их к боку соседа. Я просто застроил все пустыри, срыл небольшой холмик, выровняв ландшафт, и соединил дома в каменные кольца. Правда, для этого пришлось кое-какие жилища разрушить и сложить заново, но то дело нетрудное. Никто и не протестовал особенно, ведь ремонта здесь нет даже у меня. Камни без раствора и плиты сланца вместо кровли — вот основа здешней архитектуры, которая продержится до конца девятнадцатого века.
Гора, на которой стоит акрополь, напоминает теперь пирамиду из двух уступов, которые служат жилыми кварталами. Проход остался только один, и я оставил для него едва ли три метра, ровно столько, чтобы свободно разошлись две телеги. Гипподам, родивший классическую планировку всех городов, удавился бы, узрев результаты моих трудов на ниве урбанистики. Если он видел города местом, где философы устраивают свои диспуты на площадях, любуясь статуями богов и героев, то у меня задача строго противоположная. Мне нужно превратить крошечный городок в сущий кошмар для армии вторжения, и я его в него превратил.
Именно эту, единственную дорогу я перекрыл строем фаланги, отправив стрелков контролировать периметр. Враг скоро сообразит, что прямой путь — необязательно самый быстрый, но пока он напоминает грозовую тучу, что клубится у подножия акрополя. Сотни полуголых мужиков, ни один из которых не имеет иной одежды, кроме набедренной повязки, собирались между горой и портом, горяча друг друга криками. Я стоял и разглядывал их, пытаясь увидеть блеск бронзовых доспехов и, к своему полнейшему удовлетворению, обнаружил всего штук пять таковых. Шлемов оказалось чуть больше, и в основном это широкие бронзовые обручи, из которых торчат разноцветные перья. Пеласги тоже пришли, ну надо же! Как они с ахейцами договорились, интересно? Они же друг друга терпеть не могут. Ответ очевиден. Они ненавидят друг друга, но меня ненавидят немного больше. Они прекрасно понимают, чем им грозит появление хотя бы полусотни таких бирем. Никто из них не хочет превращаться из пахарей моря в пастухов. Они всё же львы, а не бараны.
— Скоро пойдут, — негромко сказал Абарис. — Их намного больше.
— Зато у нас есть тактика, — понятно объяснил я, и Абарис согласно кивнул. Он ни черта не понял, кроме того, что нам сегодня покровительствуют высшие силы. Ладно, потом еще раз объясню.
— Да, если боги за нас, то мы им точно задницу надерем, — сказал он и перехватил поудобнее копье.
Он тоже будет биться копьем, ведь именно оно, а вовсе не меч — главное оружие пехоты. Короткий клинок вчистую проигрывает длинному древку. Меч и кинжал для фалангиста — это оружие последнего шанса, когда копье сломано, перерублено или безнадежно застряло между ребер убитого врага.
— Стоите по пять в ряд, — сказал я ему. — Строй не ломать, раненых оттаскивать тут же, работать копьями как учили. И вот еще, Абарис, не лезь вперед! Это приказ.
— Но как же? — с обидой спросил он. — Я что, трус, по-твоему?
— Триста двадцать два, — поднял я глаза к небу, а потом покачал головой. — Не трус! Но твое дело — командовать людьми. Они воюют, ты руководишь. Так мне боги сказали.
— Ну, раз так… — почесал затылок могучий дарданец, надел шлем и гаркнул. — Идут! Построение по пять! Кто строй сломает или наклонится, чтобы браслет с убитого снять, своей рукой зарублю! Делить добро после боя будем!