Я, представитель иной культуры, оказался не в состоянии впасть в зимний анабиоз, как пристало порядочному человеку. Столько всего сделать, оказывается, нужно за то время, что мой островок отрезан от мира штормовым морем. Тут ведь нет множества привычных мне элементарных вещей. В местности, где выращивают виноград, не делают изюм! Едят иногда виноград, который засыхает на ветке, но засушить его на зиму пока не догадались. Огурцов тут нет, а в Малой Азии они известны, дынь и арбузов в глаза не видели, хотя их выращивают в Египте вовсю. Они не такие сладкие, но все же лучше, чем ничего. Нет кур, нет абрикосов и, черт побери, грецких орехов нет тоже! Вот ведь подлость, живу в Греции, а грецкого ореха нет. Он еще ползет сюда через Иран из Киргизии и Туркмении. Капуста — это не привычный мне кочан, а беспорядочно торчащие в разные стороны листья, а морковка здесь цвета несвежего покойника, и по вкусу напоминает репу. Несладкая вообще.
В общем, планов громадье, и теперь не только я, весь Сифнос больше не спит зимой. Сотни людей облепили холмы, выкладывая каменные террасы, насыпая корзины землей и таская их к местам, где будут разбиты новые поля. Новые поля — это новое зерно, а зерно — это жизнь. Потому-то люди пели, работая. Террасы здесь знают давно, да только немного их. Такой метод земледелия разовьется позже, когда Темные века сменятся веками менее суровыми.
Эта земля станет моей. Она войдет в теменос, хозяйство царского дворца, и я заселю ее освобожденными рабами, создав что-то вроде совхоза. Тут уже есть дамосы, общины крестьян, но они платят лишь небольшую подать. Теменос же — это мое и только мое. Мне воинов чем-то кормить нужно. Именно это я и объяснил коретерам, старостам здешним, которые почесали затылки, а потом погнали мужиков на работу. Они с первого раза поняли, что если у меня не будет своего зерна, то им придется отдать свое. И это новое знание придало им трудового энтузиазма.
В холмах у меня недостатка нет, и самый близкий к городу, что смотрит широченным пологим склоном прямо на юг, на глазах покрывается кольцами каменных стен. Эти стены невысоки, а камни, усеивающие его, идут в работу все без остатка. Кладку ведут на сухую, и лишь изредка, там, где склон особенно крут, используют глину вместо раствора. До конца зимы у меня будет полноценное поле, которое я засею просом и ячменем, злаками, не боящимися засухи. А еще я посажу тут виноград, открыв местным очередную эпическую истину. Ведь шпалер они не знают тоже, позволяя винограду виться вокруг стволов олив и палок, воткнутых в землю. Тут растят лук и чеснок, репу и редьку, бобы и чечевицу. Если исхитриться и подвести туда воду, то урожаи будут просто на загляденье. Да! Кстати, об урожаях!
Я пошел к первой голубятне, которую выстроили неподалеку от города. Высокая башня из камня и грубых горшков напоминает вставшего на дыбы ежа. Во все стороны торчат короткие жерди, выполняющие роль насестов. И судя по запаху и кучкам птичьего дерьма вокруг нее, процесс пошел. Птицы производят готовое органическое удобрение, богатое нитратами. Бери и пользуйся. Дать лишь ему перепреть, иначе сожжет все к чертям.
— Голубь — это не только ценное дерьмо, — бормотал я, — но и триста грамм диетического легко-у-сво-я-е-мого — тьфу ты, еле выговорил, — мяса.
Вода… Вода… Нужно построить еще две цистерны в акрополе, которые будут наполняться зимними дождями. А еще на Сифносе есть несколько мелких родников, расположенных в горах, и я намерен использовать этот ресурс по максимуму. На востоке острова вполне можно еще одно поселение разбить, место самой природой защищено. Там и бухта неплохая имеется.
Неподалеку от порта укладывают камни основания храма. Их скрепят свинцовыми скобами, а потом зальют расплавленным свинцом же, для надежной фиксации. В День, Когда Рождается Новое Солнце, я принес жертвы и заложил первый камень фундамента. Здесь не бывает морозов, основание — скала, а потому и сильно заглубляться нет причины. Зато трясет острова регулярно. Опасные тут места, бедствие идет за бедствием. Помнится, в реальной истории Сифнос резко обнищал, когда его шахты затопило водой после очередного землетрясения. Из богатейшего острова Эгейского моря он очень быстро превратился в ничем не примечательную кикладскую дыру, каких десятки. Хорошо, что я до этого не доживу. Мне без здешнего золота и серебра просто петля.