Диафеб же, припомнив средства, при подобном недуге помогающие, с состраданием и сочувствием сказал следующее.
Глава 119[260]
Любить — естественно для человеческой природы[261], ибо, как говорит Аристотель, любая вещь вожделеет себе подобную. И хотя вам кажется трудным и странным подчинять себя ярму любви, можете мне поверить, что воистину никто не в силах ей противиться. А посему, сеньор Маршал, человек, будучи наиболее мудрым из живых существ, должен благоразумно хранить в тайне свои естественные чувства и никак не обнаруживать боль и страдания, с коими пытается совладать его разум. Ведь твердость являет лишь тот, кто, оказавшись в неблагоприятных обстоятельствах, умеет мужественно сносить превратности любви. Так что отбросьте горестные думы, в кои вы погружены, предайтесь веселым мыслям и возрадуйтесь сердцем, ибо счастливая судьба позволила вам вознестись в своих мечтах столь высоко. К тому же мы с вами, каждый по-своему, сможем найти лекарство от ваших новых скорбей.
Когда Тирант услыхал утешительные слова от Диафеба, ему весьма полегчало. Устыдившись, он встал, и они отправились на обед, который был прислан по приказу самого Императора, а потому отличался особой изысканностью. Однако Тирант ел мало, зато сполна испил своих слез, не переставая думать о том, что слишком высоко он занесся. Тем не менее он сказал себе:
Пытка началась сегодня. Так когда же я, милостью Божией, смогу услышать справедливый приговор?
Тирант не мог есть. А все вокруг думали, что ему неможется после морского путешествия. Охваченный сильной страстью, он вышел из-за стола и удалился в свои покои, не в силах сдержать вздохи и потому страдая от стыда и от смущения. Диафеб вместе с остальными пошел, чтобы побыть с ним, покуда угодно ему будет отдыхать.
Затем Диафеб взял с собой еще одного рыцаря, и они отправились во дворец, но желали повидать не Императора, а дам. Император сидел на скамье у окна. Он увидел, как они идут, и послал сказать, чтобы они поднялись в комнаты, где он находился со всеми дамами. Император спросил Диафеба, что случилось с его Маршалом, и тот отвечал, что он слегка расстроен. Узнав об этом, Император весьма огорчился и немедленно отправил своих лекарей проведать Тиранта.
Те, вернувшись, доложили, что Тирант чувствует себя хорошо и что его недомогание было вызвано лишь несварением и ветрами в желудке. Тогда благородный Император попросил Диафеба подробно рассказать ему о празднествах в честь женитьбы короля Англии на дочери короля Франции, а также обо всех рыцарях, которые бились на турнирах, и о тех, кто победил.
Ваше императорское Величество, — сказал Диафеб, — я был бы вам чрезвычайно признателен и благодарен, ежели бы вы освободили меня от этого, потому как мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, будто я как родственник обязан хвалить Тиранта. И будто на самом деле все происходило иначе. И дабы вы, Ваше Величество, ни в чем не сомневались, я привез с собой все грамоты, заверенные собственной рукой короля, судей, многих герцогов, графов и маркизов, а также герольдмейстеров, герольдов и их помощников.
Император попросил его немедленно послать за ними и изложить, как все происходило. Диафеб приказал принести грамоты, а затем подробно поведал Императору обо всех по порядку празднествах и обо всех по порядку турнирах и сражениях. Затем зачитали грамоты, и все увидели, что деяниями своими Тирант превосходит всех остальных рыцарей. Премного утешился тут Император, а еще более — его дочь Кармезина и прочие дамы, благоговейно слушавшие о необыкновенных подвигах Тиранта.
Затем все пожелали узнать о том, как вышла замуж инфанта Сицилии и как был освобожден великий магистр Родоса.
Когда обо всем этом было рассказано, Император отправился на совет, который ежедневно держал по утрам в течение получаса и по вечерам в течение часа. Диафеб хотел было его сопровождать, но почтенный государь его остановил, говоря:
Юным рыцарям пристало быть среди дам.
Император ушел, а Диафеб остался с дамами, и они беседовали о многом. Инфанта Кармезина уговорила Императрицу перейти в другую залу, чтобы немного освежиться, ибо уже долго пребывали они взаперти из-за траура по ее брату.
Императрица сказала:
Милая дочь моя, ступай куда тебе захочется, я буду только рада.
261
Любить — естественно для человеческой природы... — Строчка восходит к «Никомаховой этике» Аристотеля (VIII. 2. 1155а), а также к стихотворениям ХIII, XX и XLVTI Аузиаса Марка.