Всеми этими вестями Принцесса осталась очень довольна, ибо иного и не ожидала от Тиранта, зная, что поступать он может лишь согласно своей натуре, а в добродетелях нет ему равных на всем свете. Тогда рассказал посол и о том, как Услада-Моей-Жизни была рабыней его жены и как Тирант, уступив мольбам девицы, простил его жену и всех жителей принадлежавшего ей города Монтагаты, тогда как сеньор д’Аграмун готов был разорвать их на куски, и лишь ум да великая скромность Услады-Моей-Жизни спасли их всех от расправы.
Закончив свой рассказ, попрощался посол с Принцессой и отправился в свои покои.
Глава 393
Спустя несколько дней после того, как Император получил вести от Тиранта, порешил он, что следует отбыть послу немедля, и велел составить ответное письмо, где подробно описывалось то бедственное положение, в котором оказался сам Император и вся его империя.
Призвав к себе посла, вручил он ему письмо, а затем любезно наказал почаще напоминать Тиранту о нем, дабы вызвать сострадание к его сединам и к народам империи, пребывающим в страшной опасности, ибо заставят их враги отступиться от святой веры христианской; и дабы не забыл Маршал о стольких женщинах и девицах, коим грозит насилие и позор, а потому уповают они лишь на Господа да на помощь Тиранта. Получив такие наставления Его императорского Величества, испросил посол разрешения отбыть и удалился, почтительно поцеловав руку и ногу Императора, а затем и Императрицы.
Затем направился посол в монастырь, где находилась Принцесса, и сказал ей, что готов отбыть с разрешения Императора и желает узнать, не угодно ли будет ее высочеству отдать какое-либо распоряжение. Принцесса отвечала, что рада скорому отъезду Мельхиседека, ибо его доброта и благородство призваны склонить Тиранта к немедленному походу, который освободит их от крайней нужды и опасности. И просила Принцесса, чтобы свершилось сие как можно быстрее, ибо призывает к тому рыцарский долг, и дала послу письмо для Тиранта.
Окончив беседу, посол поцеловал руку Принцессе и попрощался, она же обняла его, оказав ему высокие почести. И, исполнив все, что повелел ему Тирант, взошел посол на корабль и велел поднять паруса и тронуться в обратный путь.
И здесь прерывается рассказ об Императоре, дабы вернуться к тому, что происходит с Тирантом.
Глава 394
Отослав Мельхиседека послом в Константинополь, Тирант безуспешно пытался взять осажденный город и что только не придумывал для этого, и каждый день стреляли тяжелыми ядрами и метали камни из трабуциума[695] по толстым городским стенам, однако защитники города в мгновение ока заделывали все бреши и проломы. Ночью и днем вел Тирант на приступ своих воинов, но не удавалось ему прорваться в город, ибо осажденные короли были мужами отважными и мудрыми и великими знатоками ратного дела, а их конникам не было равных в бою: всякий раз, как совершали они вылазки из города, завязывалась под стенами жестокая стычка и гибло в ней множество народу с обеих сторон. Тем не менее мавры не осмеливались дать Тиранту сражение, поскольку армия противника как пешими воинами, так и конниками вдвое превосходила их силы. И вот уже целый год минул с тех пор, как начал Тирант безуспешную осаду.
Как-то раз решил Тирант держать рыцарский совет, и были на том совете король Скариан, сеньор д’Аграмун и многие другие рыцари и военачальники. И повел Тирант такую речь:
Сеньоры и братья, великий позор мы терпим и выказываем великую слабость: вот уж год, как мы держим в осаде этот город и не можем с ним справиться. Думаю, пришел час покорить его либо умереть.
И все согласились, зная, сколь сильно разгневан Тирант: ведь, не взяв города, не мог он отправиться на подмогу Императору и своей Принцессе. К тому же Услада-Моей-Жизни не упускала возможности попенять ему на это, упрекая в том, что его любовь к Принцессе слабеет с каждым днем.
За время осады в большой тайне повелел Тирант вырыть подкоп под город, и рыли его долго и с большим трудом, поскольку город, хоть и стоял на равнине, выстроен был на каменистой почве. И едва закончили подкоп, выбрал Тирант тысячу лучших воинов и поставил над ними моссена Рокафорта, славного и храброго рыцаря, к тому же ловкого и умелого, а оставшихся в лагере людей разделил на десять отрядов, назначив для каждого своего воеводу.