Горестно причитая, провел Император большую часть ночи, а когда наступил день, он направился в церковь воздать Тиранту последние почести и все приготовить для похоронного обряда, достойного столь великого сеньора.
Принцесса очень удивилась, когда увидела, что ее девушки и все остальные в замке горько рыдают, и спросила, в чем причина их слез. Решив, что умер ее отец Император, Принцесса поспешила подняться и, не одеваясь, выглянула в окно. Она увидела герцога Македонского, плачущего и рвущего на себе волосы, Ипполита и многих других сеньоров, которые раздирали в кровь себе лицо и бились головой о стену.
Заклинаю вас именем Господа, — сказала Принцесса, — скажите мне правду. В чем причина вашей скорби?
Ей ответила вдова де Монсан, и сказала она следующее:
Сеньора, эта печальная весть неизбежно достигнет вас: Тирант перешел из этой жизни в лучшую и уплатил долг природе. В полночь его отнесли в церковь, чтобы провести погребальный обряд по христианским законам, как и подобает. Там же находится Император, который скорбит и оплакивает его смерть, и никто не может его утешить.
Принцесса обмерла: она не плакала и не могла произнести ни слова, а лишь издавала горькие стоны и вздыхала. Спустя какое-то время она сказала:
Принесите мне платье, что отец приказал сшить к моей свадьбе и что стоило так дорого. Ведь я так и не надела его.
Ей тотчас же принесли платье, и Принцесса оделась. И тогда вдова де Монсан сказала:
Как вы можете, сеньора, в день смерти столь доблестного рыцаря, который служил Его Величеству Императору и вам, надевать свадебное платье? Все остальные облачились в печальный траур, и никто не может сдержать слез. Вы же, ваше высочество, в большей степени, чем кто-либо, должны были бы горевать, дабы всем служить примером, а вы так нарядились. Никогда я не видела и не слышала, чтобы такое делали.
Не беспокойтесь, досточтимая вдова, — отвечала Принцесса, — когда придет час, я смогу послужить достойным примером.
Затем Принцессу причесали, и она вместе со своими дамами в скорби покинула замок и поспешила в церковь, где находился Тирант.
Принцесса поднялась на высокий катафалк, и, когда она увидела возлюбленного, сердце ее чуть не разорвалось от горя, но гнев на несправедливую судьбу укрепил ее дух. Она поднялась на ложе, где покоился Тирант, из глаз ее потекли горькие слезы[771], и, упав на тело, она принялась безудержно плакать, а затем произнесла такие скорбные слова.
Глава 473
О фортуна, ты — чудовище, беспрестанно меняющее свой лик! Без устали вращаешь ты свое вечно движимое колесо[773], без конца несешь несчастье грекам! Ты явила всю силу своей несправедливости, о завистница храбрых и враг слабых! Побеждая и низвергая сильных духом, ты получаешь наслаждение! Разве недостаточно было тебе смерти моего брата, которого так долго оплакивала вся империя, облачившись в траур? А теперь ты все решила разрушить? Тот, кого сразила ты, был опорой моей жизни, надеждой всей страны и утешением для моего старого отца. Этот скорбный день — последний день жизни Тиранта — стал последним и для всей империи, и для благополучия нашего королевского дома. О, злая моя доля, о, горькая судьба, почему не позволили мне, несчастной, служить этому славному рыцарю? Так позвольте же покрыть его тело поцелуями, дабы унять боль моей скорбящей души!
771
...из глаз ее потекли горькие слезы... — Смерть воспринималась в средние века как событие большой важности (см. примеч. 4 к гл. 117). Пышное (и на современный взгляд — чрезмерное) публичное выражение скорби в XV в. считалось нормальным и уместным. И. Хёйзинга, опираясь на свидетельство Шателлена, описывает, что Карл Смелый, узнав о смерти своего отца, рыдал, причитал, заламывал руки, падал ниц и, как отмечает хронист, не знал ни меры, ни удержу, повергая всякого в изумление своим безмерным страданием (см.: Хёйзинга И. Указ. соч. С. 56).
772
Жалобы Кармезины из этой главы представляют собой литературное заимствование из произведения Руиса де Курельи «История Леандра и Геро» («Historia de Leander i Hero»).
773
О Фортуна... вращаешь ты свое... колесо... — Фортуна — богиня счастья в римской мифологии, изображалась с колесом как символом изменчивости счастья.