Сочетание «высокого» и «низкого» стилей затронуло все уровни поэтики романа Мартуреля, трансформируясь в полемику с многочисленными жанровыми стереотипами. Эта полемика, ведущаяся с помощью средств «низких» жанров, была направлена не столько на пародийное удвоение объекта, как то было прежде, сколько на вьмвление новых возможностей сочетания разноплановых жанров. При этом, в соответствии с новым пониманием художественного вымысла, игровая дистанция, уже отмеченная в отношении Мартуреля к артуровскому типу романа, возникала также и применительно к другим жанрам словесности, использованным в «Тиранте Белом», как «высоким», так и «низким».
Это проявляется с самого начала романа, уже в рассказе о Гвильеме де Варвике, полемическом в концептуальном смысле[825]. Напомним, что Варвик воплощает здесь идеал люлианской утопии. В жанр жития, который, судя по всему, для Мартуреля представлялся наиболее адекватным люлианской концепции героя, настойчиво вклиниваются «снижающие» мотивы. Это, прежде всего, мотив хитроумных уловок. Задумав стать отшельником, Гвильем специально подстраивает все так, чтобы окружающие уверились в его мнимой смерти. Иными словами, его символический переход в иную ипостась земной жизни осуществляется благодаря выдумке и практическому расчету. Победу над многочисленным врагом он осуществляет при помощи хитроумной проделки с «гранатами» из извести.
К числу «снижающих» относятся также мотивы переодеваний, неузнаваний и связанной с ними игры. Следует сказать, что мотив неузнавания (возвращение героя в дом в чужом обличье) заимствован Мартурелем из жанра жития, где он является важнейшим. Однако смысл этого мотива, так же как и роль героя в этом «спектакле», принципиально иные. Так, Варвик, которого на родине не узнают, ибо считают умершим, поначалу упорно обманывает короля, доказывая, что никогда не брал в руки оружия и ничего не смыслит в рыцарском искусстве. С таким же вкусом он «разыгрывает» и свою жену, графиню, приводя ее в замешательство и удивление тем, что знает, какое было вооружение у ее мужа и где оно хранилось. Затем переодевается мавром, чтобы проникнуть в стан врагов и осуществить хитрость с гранатами. Наконец, Варвик «разыгрывает» и прибывших от неприятеля послов: желая испугать мавров «видимостью», приказывает всем женщинам переодеться в воинов, чтобы враги подумали, будто к христианам подоспело мощное подкрепление. В конце концов, видя столь бурную и плодотворную деятельность Варвика, король Англии приходит к следующему очень важному для автора романа выводу: для людей нет ничего невозможного. Приемы «снижения», таким образом, выражают и известную полемику Мартуреля с объяснением судеб мира и человека в духе провиденциализма. С этим же встретимся мы и в африканской части романа, где Мартурель опять вспомнит о люлианской утопии (мирное обращение всех на земле мавров в христиан) и где частная судьба Тиранта во многом окажется устроенной Усладой-Моей-Жизни. В рассказе же о Варвике представлена в «театрализованном» виде своеобразная реализация суждения английского короля, проявившаяся затем в «социальной» судьбе Тиранта: Варвик, вынужденный сражаться за короля Англии на поединке с королем Канарии, на время как бы становится в самом деле королем Англии и так именно в тексте и именуется. Когда же его миссия исполнена, он вновь назван графом.
«Снижающие» мотивы введены и для характеристики графини де Варвик, причем в данном случае полемика расширяется и углубляется: поведение графини противоречит как идеалу отшельничества, так и идеалу куртуазии. Графиня воплощает земную, «слабую» суть человека и не скупится на доводы здравого смысла и бытового, практического опыта. Уже сами по себе ее рассуждения и жалобы нарушают схему жития. Для доказательства своей правоты она использует топику из средневековой каталонской и провансальской лирики и парафразы из Аузиаса Марка, но затем — «отстраняется» и от куртуазного идеала любви, заявляя, что «в дальней стороне любовь как дым проходит», и вопрошая мужа: «Да разве утешит меня душа ваша без вашего тела?» (с. 14).
825
Об отличиях этого эпизода у Мартуреля от английского источника см.: Андреев М.Л. Указ. соч. М., 1993. С. 41-42.