Когда рассвело, Тирант взял три тысячи дукатов и отдал их моряку, а также шелковый плащ, подбитый соболем[193], и бархатную куртку[194]. Моряк премного благодарил его и остался весьма доволен.
А султан, увидев сгоревший корабль, сказал:
Да это не люди, а дьяволы, раз они не боятся смерти и, на всех парусах проскочив мимо всех кораблей в порту, помогли осажденным! И если уж они сожгли корабль адмирала, то же самое они сделают и со всеми остальными, ибо никто из наших моряков не смог догадаться, как у них это получилось. И то, что никто этого не знает, великого удивления достойно.
А когда горел корабль, то вместе с ним сгорел и канат, привязанный к вельботу, а конец его намотали на полиспаст. И генуэзцы с турками никак не могли понять, каким это образом лодка подошла прямо к кораблю капитана, а не к какому-нибудь другому. Султан тогда созвал всех капитанов, как с моря, так и с острова, и рассказал им об этом, а также о дарах, которые магистр ему отправил, дабы дать понять, что в городе всего хватает; напомнил султан и о наступлении зимы, ибо дожди и холода уже вовсю давали о себе знать. И из-за всего этого решил он снять осаду и вернуться домой, а на следующий год опять приплыть сюда.
Султан приказал немедленно трубить в трубы и анафилы, чтобы корабли подняли паруса и направились к мысу острова, где он соберет все свое войско. Так и было сделано.
Когда протрубили сбор, все мавры всполошились и стали отступать в беспорядке, опасаясь, как бы не погнались за ними из осажденного города. И такая началась среди них суматоха, что один жеребец вырвался и помчался по полю в сторону города. Мавры же не могли его догнать, но не решались за ним гнаться, ибо он так радовался воле, что ни за что не давался в руки.
Тем временем Тирант, увидев, что мавры уходят, вооружился со своим войском и вышел из города. Они дошли до лагеря нехристей и подожгли, чтобы маврам, если те вернутся, пришлось заново отстраивать его. Тут-то и прибился к ним сбежавший жеребец, которого они захватили. Тирант был этим весьма доволен.
И в ту ночь мавры стали лагерем на берегу реки. А утром Тирант прослушал мессу, оседлал жеребца рыцарским седлом[195], взял арбалет, прикрепил его к седлу скобой и захватил колчан со множеством стрел, снаряженных травой[196]. Вооружившись также коротким копьем[197], выехал он один из города и направился посмотреть, снялись ли мавры с того места, где стояли этой ночью. Поднявшись на холм, увидел Тирант, что все мавры стремительно удалялись к морю. Когда же он огляделся, то обнаружил на той же дороге, но далеко позади всех, мула, тащившего повозку, с восемнадцатью маврами, его сопровождавшими. А отстали они потому, что мул упал в грязь.
Когда Тирант увидел, что мавры с мулом далеко от всех и тем, кто впереди, их не видно из-за холма, находившегося на середине дороги, он пришпорил коня, подъехал ближе к ним, убедился, что это мавры, и заметил, что ни у кого из них нет арбалета, но все вооружены копьями и мечами.
Быть не может, чтобы я не убил кого-нибудь из этих поганых мавританских собак, — воскликнул Тирант.
И, воткнув свое копье в землю, он взял арбалет, вложил в него зажигательную стрелу и подобрался к маврам так близко, что спокойно мог стрелять в них. Тирант пустил стрелу в одного из мавров, ранил его в бок, и тот, не пройдя и тридцати шагов, рухнул мертвый. Тогда Тирант пришпорил коня, отъехал в сторону, вновь зарядил арбалет, вернулся ближе к маврам, выстрелил в другого, и тот тут же умер. Все остальные мавры бросились за Тирантом. А он поскакал столь быстро, что они не могли его догнать. Действуя так и дальше, он сразил восемь мавров, убив их или тяжело ранив. Оставшиеся в живых теперь пытались лишь убежать. И если бы у Тиранта доставало стрел, он перебил бы так и сотню мавров. Он приблизился к тем, кто еще остался в живых, и предложил им сдаться. Они же, видя, что сами не смогут защититься, и не надеясь на помощь своих, решили, что лучше попасть в плен, чем умереть. И, договорившись между собой, они сказали Тиранту о том, что рады сдаться ему. Тогда он приказал:
Оставьте все свое оружие здесь.
Когда же они разоружились, он приказал им отойти на порядочное расстояние от оставленного оружия, а сам встал посередине между ним и маврами. Затем он достал веревку и сказал одному из них, чтобы тот связал всем остальным руки позади, выше локтя.
И если ты свяжешь их хорошенько, так чтобы никто не убежал, я обещаю вернуть тебе свободу и доставить в целости туда, где будет со своим войском султан.
193
...шелковый плащ, подбитый соболем... — В тексте «una гоЬа», что соответствует упленду (см. примеч. 3, 5 к гл. 64).
194
...и бархатную куртку... — Мартурель употребляет здесь слово «gipo». Жипон — мужская верхняя одежда, вошедшая в моду во второй пол. XIV в. Это куртка, которая очень плотно обтягивала тело от талии до нижней линии бедра, а в груди и плечах расширялась, зрительно увеличивая плечи. Чтобы узкий жипон, подбитый ватой, можно было надеть, он шнуровался по бокам.
195
...оседлал жеребца рыцарским седлом... — Уже в XI в. появилось особое рыцарское седло: глубокое, с высокой задней лукой и длинными стременами, позволявшее ехать с вытянутыми ногами. В таком седле всадник имел крепкую посадку, необходимую для единоборства, обеспеченную тем, что нижняя часть туловища и ноги находили прочный упор.
196
..множеством стрел, снаряженных травой. — Во время военных действий широко применяли зажигательные стрелы, снаряженные наконечником особой конструкции, позволяющим прикреплять горючие материалы. Почему Тирант в данном случае использует такие стрелы — не ясно.
197
Короткое копьё. — Применялось для пешего боя, было до двух метров длиной и называлось «дарда».