— Возможно, если бы ты был с ним повежливее, то и он бы стал более дружелюбным.
Теклис горько рассмеялся:
— Правда так думаешь?
— Ты так поступаешь с каждым. Большинство эльфов просто игнорируют такое отношение, но некоторые могут ответить так, что не порадуешься.
— А ты считаешь, что они ответили бы как-то по-другому, если бы я был с ними помягче? — В голосе Теклиса прозвучала насмешка.
— Вполне возможно.
— Абсолютно невозможно, — отрезал Теклис. — Я не нравлюсь Атарису, потому что заставляю его нервничать. Я не нравлюсь большинству эльфов, потому что заставляю нервничать их. Я выгляжу неправильно, я говорю неправильно. Я урод, калека. От меня следовало избавиться еще при рождении. Старые методы зачастую самые правильные, знаешь ли. — К концу фразы голос Теклиса превратился в визгливую пародию на политические речи многих эльфов.
— Ты уже не ребенок, — ответил Тирион. — Никто не говорит с тобой так, и тебе нет нужды говорить с ними так, словно они это делают.
— Ты действительно ничего не понимаешь, да?
— Ну так объясни.
— Я чужак в собственной стране, Тирион. Я не принадлежу этому месту, никогда не принадлежал и принадлежать не буду. Я не красавец. Я… ущербный. Неполноценный. Я это знаю, все это знают. Эльфы не любят, когда им напоминают, что они могут быть не идеальны, не любят даже намека на такую возможность.
— Ты преувеличиваешь.
— Увы, нет. И не тебе уверять меня в обратном. Ты им нравишься. Ты таков, какими они считают себя. Ты — совершенство.
— Ну уж нет.
— Возможно, но вид у тебя такой, а у нас тут внешность решает все. Ты — бабочка. А я — мотылек.
— Вот теперь я действительно запутался и ничего не понимаю.
— Всем нравятся бабочки. Они яркие, живые, красивые. Они — дневные создания. А мотыльков боятся и ненавидят. Они темные, ночные. Все содрогаются, если крылья мотылька коснулись лица. Если приглядеться, мотыльки и бабочки очень похожи, но народ относится к ним по-разному.
Тирион рассмеялся:
— Я пытаюсь говорить с тобой о том, как ты обходишься с другими эльфами, а ты начинаешь толковать о мотыльках и бабочках. Понимаешь хоть, как это странно звучит?
— Я странный, Тирион. Я изгой. Я маг.
— Уверен, что не мотылек?
— Не паясничай, брат, тебе не идет. Ты знаешь, о чем я. Это как тараканы и божьи коровки.
— Продолжай… — Насмешка все-таки прозвучала в голосе Тириона.
— И те и те насекомые. Но одних народ считает милыми. Других — отвратительными. А приглядеться, так они одинаковы во всем, кроме цвета. Так что я утверждаю: внешность имеет значение. Она определяет мнение. Ты смотришь так, я — эдак. Ты можешь точно так же, как я, грубить любому эльфу — и все обойдется. Ты даже будешь иметь успех. А я могу быть вежлив, как царедворец при дворе Вечной Королевы, и все равно меня станут ненавидеть.
— Так для тебя это предлог даже не пытаться?
Теклис потрясенно выпучил глаза:
— А ты думаешь, я не пытался? Я пытался так упорно и так долго, что на моем лице застыл вечный оскал улыбки. Я вполне мог заработать вывих челюсти. Я старался изо всех сил, но всем было плевать. И плевать до сих пор. Вспомни об этом, прежде чем осуждать меня и переходить на сторону своих друзей.
— Я не осуждаю тебя и никогда не встану на сторону того, кто против тебя. Тебе ведь наверняка это известно?
— Не знаю, не знаю. Ты начал этот маленький разговор с просьбы не быть таким грубым с твоим дружком Атарисом.
— Я просто предположил, что ты мог бы попытаться вести себя с ним повежливее и тогда вы, может, поладили бы. Я старался помочь тебе.
— Буду благодарен, если ты перестанешь стараться.
— Как хочешь, — пожал плечами Тирион. — Но, думаю, если ты сумеешь заставить себя дать другим эльфам шанс, они поступят так же.
— Ты никогда не сдаешься, да?
— Такая уж натура.
Долгий миг они смотрели друг на друга почти враждебно. Тирион не вполне понимал, как это вышло, но его совет, сделанный из лучших побуждений, похоже, подтолкнул их на грань серьезной размолвки. Да, он оплошал, не сориентировался в обстановке — и, кажется, не знал своего близнеца так хорошо, как считал.
Тут его осенила другая идея. Они ведь отлично общались, когда отправлялись путешествовать вдвоем. Конфликт возник после возвращения в Лотерн.
Значит, дело в ситуации, а не в них. На родине эльфов он, Тирион, вновь пользуется всеобщим вниманием, а его брат опять изгой. Центр силы их взаимоотношений сместился, и виной тому они оба.